Галина Ярцева: «Караван» идёт
В редакции газеты «Русский Караван» на стенах висят портреты героев её редактора Галины Ярцевой – полковник Квачков, полковник Буданов, Евгений Родионов, Аракчеев и Худяков, и Радован Караджич с Младичем. «А вот с этим плакатом мы пикетировали ГосДуму», - рассказывает Галина Ярцева. – Только потом заметили, что на нём вместо «депутаты» написано: «депуты».
Первая независимая
- Скажите, пожалуйста, откуда название такое: «Русский караван»?
- Газета ведь создавалась как газета для вынужденных переселенцев, в первую очередь из Средней Азии. Есть в социологии такое понятие – «восточные русские». Это те, кто прожил всю жизнь в Средней Азии. Я родилась в Казахстане, в Балхаше. Работала в Узбекистане на Алмалыкском горно-металлургическом комбинате, заочно училась на журфаке в Ташкенте. И стала делать правозащитную газету «Гражданин», в которой мы говорили об экологической ситуации. В Алмалыке было самое большое в Союзе число онкологических заболеваний.
- То есть, на комбинате работали и против него же выступали?
- Да. Это ведь была перестройка, такие настроения были очень распространены. Мы ездили за семьдесят километров в типографию, где печатали 500 экземпляров «Гражданина». А в постсоветском Узбекистане государственный национализм возобладал. Найти работу русскому стало довольно тяжело. И пришлось уехать. Я приехала в Новгород, написала для газеты «Новгородские ведомости» очерк «Там чужие, здесь – не свои» о переселенцах и меня взяли на работу.
- А «Русский караван» начался с борьбы против Геннадия Бурбулиса в 1999 году?
- Не совсем. Я уже ушла из «НВ», зарегистрировала газету. Первый номер вышел на день раньше, чем «Новая Новгородская газета» Сергея Брутмана. Так что мы – первое в Новгородской области независимое издание. И вот я узнаю, что Бурбулис, человек, который добил мою Родину, будет от области выдвигаться в депутаты. И я сказала, что этому не бывать. Потом, конечно же, нашлись те, кто тоже был против его избрания и оказывал газете помощь. Но борьба с Бурбулисом не была каким-то заказом. Если бы так, то и судьба моя не сложилась бы после тех выборов тяжело. Мне ведь пришлось уехать. Я работала в Костроме, в Нарьян-Маре, в Сочи, там, где можно было просто жить в редакциях.
- Однако есть такое мнение, что вся ваша борьба против стекольного завода, против завода в Подберезье – оплачивается их конкурентами.
- Я вам напомню, что против открытия стекольного завода было собрано 10 тысяч подписей новгородцев. Столько купить невозможно. Сказать, что какая-то позиция оплачивается – это лучший способ, чтобы не выяснять истинную причину проблемы, ничего не менять. Что касается «Флайдерера», работавшего 6 лет рядом с Подберезьем, не так давно судебная экспертиза всё-таки установила, что предприятие загрязняло своими выбросами окружающую среду. На фоне этого заключения разговоры про заказной характер экологической борьбы - это пустопорожнее тявканье из-за угла. Да и безвременная смерть жителя этой деревни Бориса Шумилкина, который шесть лет пытался доказать, что предприятие не даёт житья, на мой взгляд, указывает, что причины для тревоги у жителей есть.
Уроки толерантности
- Но ведь против бывшего губернатора вы боролись вместе с Мхитаряном. Хотя вроде бы – русская националистка.
- Я хочу сказать, что поведение некоторых статусных людей, которые делают вид, что не знают, кто такой Мхитарян, несолидно и некрасиво. В своё время к нему ведь обращались за помощью, брали у него интервью. Моя позиция – если он виноват, пусть отвечает по закону. Но должен работать закон, а не политическая целесообразность, как во времена Вышинского. Меня насторожило то, что в процессе над Мхитаряном внезапно сменился судья. Я была на заседании, где политолог Максим Григорьев рассказал о мнении нескольких тысяч анонимно опрошенных новгородцев, которые считают его лидером ОПГ. Хорошо, но вот я пыталась выдвигаться в областную Думу, собирала подписи. Знаете, чего мне наговорили люди о нынешних руководителях? Может это тоже огласить в суде?
А насчёт национализма я много раз говорила, что я настоящая националистка – я не против других народов, я за русских. Толерантности я сама могу кого угодно поучить.
- Я один раз наблюдал, как вы учили толерантности участников «Русского марша»: дескать, помните, что таджики и узбеки когда-то дали кров русским в эвакуации. Но зачем вам при таких взглядах раз за разом организовывать эти марши? По-моему, на них приходят, как правило, расисты, которые людей с другим цветом кожи уважать никогда не будут.
- А почему не попробовать с этим ребятами поговорить? Власть с ними разговаривать не хочет. А «Русский караван», розданный на «Русском марше», они прочитают. Для меня «Русский марш» - это большая ответственность, но это и возможность поговорить с этими молодыми людьми.
Да, я за то, чтобы право въезда в нашу страну имели ветераны Великой Отечественной войны из стран СНГ, воины-афганцы – за заслуги перед советским государством. Но для остальных – жёсткие ограничения.
- В Доме Советов вы нежелательный человек?
- Один раз я туда пошла в 2011 году после выборов в ГосДуму, когда губернатор собрал пресс-конференцию. Мне сказали, что меня нет в каком-то списке для пропуска в Дом Советов. Больше туда не хожу. И не надо. Считаю, что в администрации не умеют признавать ошибки, критически относиться к своим действиям. Кроме сглаженных речей, там ничего не услышать. О реальных проблемах я узнаю от простых людей.
- Помните митинг у «Руси» тогда, в 2011 году? Непривычно было видеть, как вы уговариваете митингующих успокоиться.
- Там ведь большая провокация готовилась на самом деле. Помните: за неделю город был обклеен листовками с призывами прийти на митинг. А организатор, который подал заявку, её внезапно забрал, ничего не сказав об этом другим. Да ещё и не пришёл на акцию. Собравшийся митинг оказался несанкционированным, но люди об этом не знали. Группа мужчин подзуживает толпу. Если бы начали разгонять, на ступенях универмага началась бы настоящая давка. Мне это всё страшно не понравилось.
- А вообще ваше отношение к Болотной и т.д.?
- Плохо то, что показывают только Болотную. Но не показывают митинги, посвящённые проблемам экологии, пикеты в защиту Квачкова. Мне также не нравится, что там верховодят либералы – мордатый Дмитрий Быков и другие.
- А вот Валерия Новодворская со своей стороны осудила союз либералов с левыми и с националистами. Вы как к ней относитесь?
- Знаете, в 1969 году на премьере оперы «Октябрь» в Большом театре Новодворская разбросала листовки со своими стихами: «Спасибо, партия, тебе за всё, что предано и продано, за опозоренную Родину спасибо, партия, тебе» - в знак протеста против ввода войск в Чехословакию. И это был очень смелый шаг, за который она расплатилась принудительным «лечением» в психиатрической больнице. Может, отсюда и её порой слишком экстравагантные высказывания. В любом случае, я считаю, что тогда она проявила и смелость и патриотизм. Ведь партия всё-таки Родину сдала.
Последняя инстанция
- Руководитель одного из ТСЖ, которую вы обвинили в махинациях, в суде потребовала от вас полмиллиона. А Роскомнадзор требует отменить регистрацию вашей газеты - из-за того, что нет устава редакции. Не означает ли это всё, что «Каравану» скоро придёт конец?
- Это ещё предыдущий ГФИ придумал – изматывать «Русский караван» в судах. Посмотрим, что они решат. Роскомнадзор проверку провёл, вообще ко мне не обратившись, как будто меня трудно было найти. Что касается иска о защите деловой репутации, то его из районного передали в арбитражный суд, где и госпошлина выше, и ущерб взыскивают больше. Сейчас в мировом суде рассматривается ещё уголовное дело по заявлению 83-летней ветерана войны Евдокии Чистяковой, которая настаивает, что та самая председатель ТСЖ, которая со мной судится, её избила. Интересы Евдокии Петровны представляю я.
- Мы недавно писали об ещё одном судебном решении – выселить из квартиры 76-летнюю Людмилу Татаренко. Её вы тоже защищаете.
- Если бы наша газета не трубила про это дело, то Людмилу Михайловну, может, выселили бы в никуда ещё десять лет назад. Я Татаренко защищаю с 99 года, с первого номера газеты. В 92-м они с мужем, ныне покойным, переезжают в Великий Новгород, покупают квартиру у гражданки Васильевой. Та на вырученные деньги покупает новую однокомнатную квартиру, вселяется с детьми, до 97 года живёт в ней с одним из детей (второго воспитывала бабушка-опекун). Затем эту вторую квартиру тоже продаёт, дети остаются без жилья. Адресом убытия несовершеннолетних детей при этом была указана … квартира известного риэлтора, против которой только недавно, наконец, возбудили уголовное дело по другим эпизодам. Продажу провернули без согласия опекуна и органа опеки. Конечно, дети к риелтору не вселялись. Эту вторую квартиру, насколько мне известно, купил муж сотрудницы прокуратуры. И вот в 98 году прокуратура вступилась за права детей Васильевой, утверждая, что они не были соблюдены при продаже обеих квартир. Но в суде прокурор вдруг просит исключить покупателя второй квартиры из числа ответчиков. И всё, суд с ним соглашается. Решение было вынесено только по первой квартире. Приватизация квартиры Васильевой без участия детей признана незаконной, хотя в 92 году закон не предусматривал обязательного участия несовершеннолетних в приватизации. Как следствие, продажа квартиры признана недействительной, стороны приведены в первоначальное положение – квартира возвращается в муниципальную собственность, Васильева должна возвратить Татаренко деньги. Хотя было сразу ясно, что ничего не вернёт. Фактически, у пенсионерки просто отобрали законно приобретённое жильё, чтобы вернуть его детям Васильевой вместо того, незаконно проданного.
Я ходила в Москве к председателю комитета ГосДумы по безопасности Александру Гурову – тогда простому человеку ещё можно было попасть в Думу. После его запроса в 2001 году было возбуждено уголовное дело. Но его быстро закрыли – Васильева сказала, что у неё никаких претензий нет. В 2011 году она умерла, денег Татаренко так и не вернув. Поскольку она была лишена родительских прав, то её дети, как сироты имеют право на получение жилья. И вот в 2008 году один из них, Антон, по суду всё-таки получил жильё как сирота. Но почему же мэрия, которая была ответчиком, тогда не сказала, что Васильевы уже десять лет, будто бы, имеют право на квартиру Татаренко? А сотрудники опеки, при которых несовершеннолетние Васильевы лишились жилья, работают на своих местах. Действия сотрудников БТИ, паспортного стола тоже никто не проверял.
В феврале этого года мы выиграли суд – судья, недавно начавшая работать в районном суде, отказала Максиму Васильеву в выселении Татаренко. Но областной суд в лице тех, кто ранее уже отказывал Татаренко, апелляцию Васильева, прокуратуры, администрации удовлетворил – через год Татаренко выселят.
Я требовала в областной прокуратуре проверить законность действий сотрудников, которые в 98 году предложили не рассматривать обстоятельства продажи второй квартиры Васильевой. Ведь именно этой сделкой были нарушены права её детей. И если бы эти действия были признаны незаконными, то судебное решение 1998 года можно было бы отменить по вновь открывшимся обстоятельствам, нынешнее - тоже. Но мои обращения результатов пока не принесли. Будем бороться. Ещё одно вновь открывшееся обстоятельство – постановление Конституционного Суда от 2003 года о добросовестных приобретателях. Там оговорена «невозможность изъятия имущества у добросовестного приобретателя - лица, которое возмездно приобрело имущество, не знало и не могло знать, что продавец не имел права его отчуждать» с применением только статьи 167 Гражданского кодекса, как было в случае с Татаренко.
Суд отказал в пересмотре дела Татаренко, утверждая, что это постановление не имеет обратной силы. Я думаю, что «Ваши новости» читают юристы. Пусть они скажут: имеет или нет.
- Вы кажетесь довольно подкованной юридически.
- За многие годы пришлось научиться. Мне удавалось, защищая людей, выигрывать и у профессиональных юристов. Как было в деле Елены Свидерской. Она давно признана недееспособной из-за психического заболевания, но жила одна, опекун только присматривал за ней. Потом получилось так, что прежний опекун от этих обязанностей отказался, а другого найти сразу не удалось. Родственники живут далеко. Свидерскую отправили в интернат для психохроников, а её квартиру администрация Великого Новгорода незаконно отдала другому человеку. И главное даже не в том, что отдали очереднику под номером 167, без всяких оснований обойдя остальных, а в том, что вообще не имели права это жильё предоставлять другому человеку, потому что по закону Свидерская имела право вернуться из интерната домой. Она хотела вернуться, а некуда. Родственники обратились в прокуратуру, но прокуратура сказала, что жильё отобрали законно. Тогда я по доверенности от них подала в суд на администрацию Великого Новгорода. С трудом, но выиграть у юристов администрации мне удалось. Свидерская вернулась жить в свою квартиру.
- Вы ведь тоже проходили психиатрическую экспертизу, когда на вас было заведено дело по обвинению в оскорблении судьи.
- Я добилась реабилитации, и за всё – за незаконное уголовное преследование, за экспертизу, за то, что я находилась под подпиской о невыезде, моральный вред мне выплатили 150 тысяч рублей. На эти деньги я выпустила несколько номеров «Русского каравана». Скоро эти деньги закончатся, и как выпускать газету дальше, я не знаю. Ещё до получения компенсации был номер, посвящённый конфликтам между русскими и цыганами в Трубичине. Я тогда взяла денег в долг, напечатали мы 20-тысячный тираж. И в этом номере было обращение к читателям: если вы не равнодушны к судьбе нашей независимой газеты, подпишитесь. Подписка стоила 100 рублей на год. Сколько, вы думаете, подписались? Четыре человека. Денег жалко? Да просто лень. А потом ругаем власть. А сами-то, что готовы сделать?
- Вы всех берётесь защищать – людей в психиатрической больнице, осужденных, отцов, лишённых родительских прав…
- Знаете, мой отец из Чудовского района, из деревни Гладь. Во время войны немцы их с матерью угнали, разлучили. После войны только встретились. Отец был в лагере в Польше, потом в Германии. Он дважды бежал, но неудачно. Нос ему сломали. Так он рассказывал, как однажды когда он пробирался к своим, тётенька ему дала пирога с кашей. Понимаете? Я никому не откажу, кто попросит помощи. Вот мне говорят: эти нищие, они обманщики, у них бизнес. А я скажу: на лбу у них не написано, вдруг люди и вправду нуждаются, и подам.
- Что вы подаёте-то? У вас самой нет ничего.
- Будет десять рублей – отдам пять. Будет сотня – отдам двадцать.
- Расскажите о своей семье, быте.
- У меня два сына. Один отслужил в спецназе ГРУ, сейчас в пограничниках по контракту. Другой в морской пехоте отслужил. Пока не женаты. Племянник мой женился на кореянке, и я их детей нянчу, в Москву к ним езжу, иногда сюда забираю. Когда мы приехали сюда, на ссуду, полученную нами, как переселенцами, купили старый дом в Новой Мельнице. Сейчас в нём невозможно жить – холодно. И мы его перестраиваем. Хочу, чтобы дом был больше. Ещё хочу поставить в нём русскую печь, чтобы мои корейчата зимними вечерами слушали на ней сказки Пушкина.
Фото: Татьяна Яковенко и Евгения Савельева.
Источник: Ваши Новости
