Дневники «Театрального марафона»: «Без монет нет конфет»
Текст: Оля Арбат
Фото: Сергей Гриднев
Я уже говорила о том, что для меня «Театральный марафон» в театре «Малый» не начался 14 марта, а продолжился естественным образом: так как прилив сил, возникший в апреле прошлого года на фестивале «Царь-сказка», позволил пережить чумазую, холодную зиму в нашей родной и такой суровой стране.
Уже с середины зимы, предчувствуя, что короткий февраль эмоционально растянется на долгие, лютые годы, полные волнений и страха от короткой близости с чертой, за которой начинается самое необратимое – отчаяние, так вот уже с января я точно знала: что-то будет, произойдет. Словом, теплым ветром повеяло задолго до того, как возникла стабильность в уютных планах апреля, как на подоконник кто-то неведомый и щедрый поставил крафтовый кулек, полный бордовых мартовских тюльпанов. Я могу очень просто назвать это ощущение непокоя – счастье. И, имея в арсенале все средства от авторской наглости до типичной лени, все же в театр я вхожу с чувством благоговейного смущения. Здесь до моего присутствия случилось колоссальное – осталось взять. И я прихожу, и я касаюсь.
Сначала это была пьеса «Без монет нет конфет». И мне не хватило скромности, чтобы не пялиться на школьников, которые поддались эксперименту читки пьесы безропотно, и стали даже как будто немножко заложниками атмосферы и текста. Немецкий автор Йорг Изермайер, как будто бы не прилагая усилий, устроил речь персонажей так, что детям-зрителям оставалось только одно: сознаться – и я так могу. Могу грубо, могу лениться, могу фантазировать и врать – признаться только в этом, конечно, не могу.
Думаю, самые смелые решились бы даже на то, чтобы взять текст в руки, и прочесть. Ну, неужели не выйдет?
Это, кстати, моя самая страшная из театрофобий – всегда переживаю, что игра актеров будет настолько трогательной и проникновенной, что кто-нибудь обязательно выскочит на сцену прямо как на рок-концерте. И даже учитывая уровень культурного мировосприятия тех, кто ходит на спектакль, чтобы любить театр, все равно опасаюсь: вдруг появится такой любитель театра, для которого не существует границ. Заглядывая собственному страху в глаза, мне кажется, что я могла бы в этот момент... обрадоваться. В момент обратной реакции и восторга, и подлинной веры в происходящее. Ведь есть ряд технических вопросов – «как наладить диалог с подростковой аудиторией», - примеры решений которых тоже, в общем-то, техничны: нужно лайкнуть постановку при выходе из зала, и опустить билет в нарядную, блестящую будку.
Я голову сломала, как заглянуть к зрителям «Без монет» в душу? Ведь соврут, простите. Сама по себе читка пьес – аскетичное, деликатное удовольствие. Нюдовая картинка, ноль спецэффектов. Но, по моему ощущению, театр «Малый», хотя это и не признает, предоставил нам уже почти парадную версию постановки. Пусть, оставив в репертуаре что-то из марафона, пьесы дальше подвергаются какой угодно доработке. Тот, кто пришел на театральный марафон, увидел и запомнил театр таким: готовым, цельным, питательным и питающим.
Подростки пришли не на читку, они пришли на представление. И спектакль «Без монет нет конфет» детям пришелся по душе. Бытовые потребности юного Лукаса (Алексей Коршунов) из респектабельной семьи полностью закрыты, а у всегда голодной и озорной Юли (Кристина Машевская) ситуация прямо противоположная. Не скажешь, что кто-то из них полностью доволен своей жизнью.
Слегка истеричная мама Лукаса, ухоженная и интеллигентная, теряет контроль над поведением сына. К аналогичному педагогическому фиаско приходит и мать Юли: удрученная, скептичная, одетая в бохо-шик, несчастная женщина, она совершенно не в курсе событий жизни ее дочери-подростка. Хочется каждой из них надавать пощечин, если честно. Меня совершенно не цепляет бесцеремонное поведение Юли и Лукаса, и грубая, почти уличная речь. Вспышки детского гнева я расцениваю как сатисфакцию, и сама немножечко превращаюсь в Юлю.
Оба ребенка по сюжету пьесы живут всепоглощающим предвкушением фантазии, спасаясь в мире «Звездных войн» и придуманных историй про бандитов. И, кроме того, что они мальчик и девочка, и его ждут дома мороженым с горячим сиропом, а от нее прячут банку с шоколадной пастой, их мало что рознит. Их потребность в чувстве команды сформирована не только поиском единомышленников, но и однополчан, которые способствуют победе в войне с взрослыми. Этой войны не было бы, не будь родители Юли в разводе, не будь изнуряющих бытовых условий развитого потребительского общества, тотального недоверия между Лукасом и мамой.
В моменты, когда зрители немного утомлялись, звучал рэп, астрономически уместно рассчитанный: «Если я по вашим правилам неудачник, придумаю другие – несложная задача». Актриса Марина Вихрова – один из самых загадочных персонажей сцены. Зрители видят ее за звукорежиссерским пультом. Она божественно повелевает линейкой звуков, которые очень-очень сильно дробят спектакль на микрокусочки, и позволяют как бы поставить запятые между отдельными сценами, надобность которых заключается, как мне кажется, в передышке для зрителя, в том, что именно в этот момент проявляется баланс между совершенным спектаклем и читкой пьесы.
Для меня необычность поведения всех персонажей, которые тоскуют по любви, теплу и вниманию, включая взрослых, заключается в том, что герои игнорируют контакт тактильный. Никто не целуется, не обнимается. И тоска по дружеским объятиям (хотя сухопарые намерения читок, наверное, никаких лобызаний не подразумевают) сублимируется в естественные бешеные кривляния и танцы главных героев. Я думала, почему автор пьесы, немец Йорг Изермайер, считает своим долгом дать понять, что самая технократичная из всех сказок «Звездные войны» - прапамять тинейджерства. Я не могу этого принять, потому что мои сказки – это «Три апельсина» солнечной Италии, и куньи следы из «Сказаний о просторе». Другие сказки, другой мир, который и отличает меня от тех, кто смотрит и видит другими глазами и по-другому. И другие сказки – не повод не принимать того, кто сумел полюбить после тебя. Новые люди, которые пришли следом.
Новые люди. О них говорит героиня спектакля «А рыбы спят»? Йенса Рашке. В постановке заняты двое - Кристина Машевская и Марина Вихрова, но по сути – это монолог. Я могла бы коротко написать, что эта пьеса – об осмыслении опыта смерти маленьким ребенком, если бы люди хотя бы приблизительно знали, «а что потом». Но никакого осмысления нет. Есть полная бессмысленности боль, которую десятилетней девочке Джетте причинила смерть ее шестилетнего брата Эмиля. Легко объяснить человеку верующему – «Господь забрал его, чтобы прекратить страдания», легко – повзрослевшему: это тебя не убило, и сделало сильнее. А совсем юной девочке, все чувства верующего которой умещаются в одном протесте, объяснять ничего не нужно – не получится.
Понятийный аппарат Джетты еще не расшифровал эту странную вещь – уход из жизни. Что это вообще такое? Как можно из жизни – уйти? Нелепость. Абстрагируясь от того, что сценарий актеры держали в руках, а, значит, не могли себе позволить вволю интерпретировать, проигрывать текст, скажу, что над этими словами, абзацами актеры не дышали: как будто сам автор писал не на белое полотно листа а4, а сразу по неведомому каналу – в зрительную и слуховую память зрителя. Задача актеров очень сложна: проговорить слова, без фальши, постепенно, стройным рядом, которые, как ни крути, говорить никому не хочется в искусстве для детей. Пресс-секретарь театра «Малый» Татьяна Боброва поделилась переживаниями на страницах фейсбука: ... «практически невозможно говорить об этом с педагогами накануне, отвергается любая возможность о грустной теме в театре - табуированность не в теме, а в том, чтобы вдруг дать детям загрустить... На мой взгляд (о, пристрастна) показ получился очень деликатный, тонкий»...
Малышка Джетта придумала изящную идею – на похороны брата она принесла краски и кисточки, и выбрала красивый, светлый гроб, чтобы расписать ее облаками и цветами. Интуитивно ребенок подбирает средства психотерапии, пока апатичные родители находятся в ступоре от катастрофы. Когда становится ясно, что об отношениях с братом, Джетта рассказывает, гуляя по кладбищу, кажется, что этот ребенок – уже не малыш, он в чем-то даже старше и мудрее родителей. Меня всегда это огорчает: когда детям приходится мириться с тем, что родители – не самые-самые, а обычные взрослые, которые по ночам ревут, и многое не знают. Девочка акцентирует внимание на том, что таких, как она много – об этом она узнает от друзей из кризисного центра, где играет с детьми, пережившими утрату. Не известно, насколько внимательны родители к травме Джетты, и активна ли их забота о дочери. Но героиня ждет весенней поездки в место силы, в тот действительный Дом, с которым у нее связаны теплые, добрые воспоминания.
Я очень полюбила эту непридуманную девочку, которая рисует облака, штрихуя их черным и серым, которая думает, где спят рыбы, и «что будет потом». Я хочу, чтобы она отпустила несчастье, которое сформировало конструктивные особенности ее чуткой души, одним простым словом: «Пока». Джетта мне напомнила десятилетнего мистера Спивета, чертежи чудо-изобретений которого для одного вашингтонского института были сделаны лишь с одной настоящей целью – рассказать «у меня умер брат», которого мама любила больше. Я подумала, что, если уж приходится лгать детям о том, что мы любим их пропорционально, то нужно это делать как-то более артистично. Или не делать вообще.
О дальнейших спектаклях «Театрального марафона» можно узнать на сайте театра «Малый».
Источник: Ваши Новости
