Царь-сказка: что лежит в коробочке с секретом?
Чем сложнее для восприятия и «иностраннее» спектакль, тем больше его смотрит родителей-отцов. Размышления мало утешают меня: прихожу к выводу, что матери идут на фронт в любом случае, а отцам предоставляется почетный выбор, который они делают безошибочно.
Спектакль «Коробочка с секретом» – театр «Зебрадэнс», Стокгольм, Швеция – я смотрела не в компании команды фестиваля, главной задачей которой является доказать необходимость собственных впечатлений и крайнюю полезность титанических трудов как правильно, красиво и с особым цинизмом размазать спектакль, я смотрела «Коробочку» с командой деток и их родителей. Помните, как передвигаются кошки? Они точно знают, что нужно следовать заданной траектории, но по пути пять раз остановятся, посмотрят бездушно в глаза нервному хозяину, который мысленно подталкивает питомца – да иди же, иди, – сделают вид, что туда, куда им надо, им, возможно, и не надо, и в итоге все равно окажутся у полной миски. Мы – такие кошки.
Полная миска разноцветной карамели ожидала зрителей «Коробочки с секретом». Секрет оказался не прост. Когда ларчик открылся, из него выпорхнула композиция. Не простая, парфюмерная. В сценографию вошла часть цирковой арены, обрамленная цветными, шелестящими лентами. Конечно, не было «Русских качелей» и других невероятных трюков, но карамельные костюмы танцовщиц, олицетворяющих север и юг, отчаянно сигнализировали о том, что тайны есть не только у компанейских циркачей «Дю Солей». О том, что цирковой трюк, развлекательный, обманывающий зрительное восприятие, бесцеремонный в красоте немыслимого масштаба, может уместиться на крошечном пятачке солнечного зайца, сохраняя несоразмерную тайну, которая проникает в зрителей сотней недоумений и вопросов. Могут ли руки танцевать? А, если могут, разве это танец? Коробочка – это дом сказки? А, может, дом духов Герлен? А вдруг это… пещера Жана-Батиста Гренуя? А что, если там, за забором шелестящей ленты?.. Да, там точно таинственный лес, похожий на Варекай.
Актеры, которых хореограф Анна Внук отправила в чащобу на поиски ускользнувшего из банки секрета, искали пропавшую композицию самым немыслимым образом, в прямом смысле вынюхивая тайну у детей и взрослых. Когда же секрет – аромат содружества и тихой любви, – удалось вернуть на место, актрисы, друзья по сюжету, вновь обрели дружбу, которой пришлось пожертвовать ради обладания заветной ценностью. Так дружба, которая в жизни закономерно проходит испытание обладания нечаянной, вроде бы незаслуженной радостью, получает новый импульс развития. Крошеный, словно письменный стол, шведский спектакль-танец, говорил с детьми на языке, в котором образы ссоры и примирения – основные символы в системе коммуникации, отношений, которые выстраиваются вокруг пальца: «мирись, мирись, мирись, и больше не дерись». Мои вечно обделенные, по их мнению, – вниманием, игрушками, сладкими обещаниями – дети ссорятся и мирятся из-за такой коробочки пятнадцать раз на дню. Я верю в светлое будущее, что наступит день… и эту коробочку они подарят мне!
Для просмотра следующего спектакля пришлось слегка «повзрослеть». Хип-хоп-спектакль «Каин и Авель» (Италия, Лихтенштейн) скакал на сцене новгородского театра драмы. Предназначенный, вероятно, аудитории подростков, танец по-сердцеедски очаровал немонументальную половину фестиваля: молодежь ликовала, пока Авель беззастенчиво сооружал селфи во время собственного коронования, тугие думы о «самообороне» Каина завладели умами более зрелой части «Царь-сказки». Оно и ясно: если поддаться энергии пубертата, она безжалостно размажет о стену старческие кости, устоявшуюся жизненную историю. Но есть вариант раздражиться, и от энергии этой защититься. Надеть броню интеллекта, снобизма и «я пожил, я знаю». Картинка спектакля – однозначная, темная. Я в этом вижу, в целом, стремительное прорастание юга во все сферы жизни. Литература диктует кино и театру – юг. Юг в моде. Юг в индустрии. Я смотрю на дочерей: одна из них безусловный юг. Я вижу, как меняется стиль ретуши фотографов мирового признания. Сегодня, чтобы картинка была актуальной, современной, нужно полностью задушить в ней синеву, север, напирая на контрастность и «чумазость» кадра. Актуальная картинка – темная, привлекающая внимание тем, что на ней очевидное гиперболизируется, а незамеченное ранее – комфортно размещается на первом плане. С детства я молилась за Каина, и считала, что в книжке-малышке какая-то мысль упущена. Я не верила. Я надеялась, что Авель не размазня, а Каин допустил превышение мер самообороны. Давид Доро решил, что круче и правдивее контраста не может быть ничего. Я не хочу контраста, не ищу правды. Я про правду у Чехова почитаю. А сейчас я хочу красивую ложь. Молюсь, молюсь, чтобы братья не оказались придурочными подростками. Увы – Каин берется за серебряную (!) бейсбольную битву и… Красивые актеры Флориан Пьявано, Эмануэле Сегре, привлекают тем, что спортивная сторона вопроса явно остается плоскостью спектакля, которая по площади занимает примерно девяносто процентов этой спорт-притчи. Спектакль линейный, как спортивные состязания: разминка, бой, победа. Ценой даже самой большой любви.
А дальше мы смотрели драму. Прекрасную, как кисейное небо петербургских белых ночей. Моноспектакль «Были слезы больше глаз» М. Цветаевой представила Валерия Жилина театра г. Орел. «Повесть о Сонечке» нужно читать каждой девочке примерно в том возрасте, когда идет Франсуаза Саган. Скажу крамолу: до сих пор я не поняла и не приняла, литература ли это? Франсуаза с описанием романтичной, буржуйской, неизведанной атмосферы Сен-Поля авторитет приобретала мгновенно. Тогда как полуголодные герои «Повести о Сонечки» вещали о чем-то земном, близком, как, например, Окуловский район, и потому совершенно для сердца несправедливо невидимом. Сонечку я обожала, Цветаеву ненавидела. Я и сегодня не примирилась с мыслью о ее расставании с родными детьми. Валерия Жилина очень близко подошла к тому порогу, где я лично встречаюсь с Мариной Ивановной, и чувствую себя, конечно, не уместно. Так живо, так легко и проникновенно зайти к каждому на порожек сердца, непорочно поджав ножки, обутые в греческие сандалики, как это сделала артистка, могут только произведения, сирые детки Марины Цветаевой: ее убийственная проза, ее стихопророчества. Были ли слезы больше глаз у зрителей? Я могу лишь сказать, что после монолога, который взял недостижимую высоту, сказать о большем, чем-то более важном, невероятно сложно. Такое впечатление производят только простые, неторжественные вещи: капустный пирожок на поминках, первые рукавички младенца, школьные фотокарточки мамы с папой, лиловая прозрачная пуговица от бабушкиной кофты, глазок, протертый дыханием на морозном январском стекле…
Сердечно обнимаешь артистку мысленно: целуешь тонкий лоб, худые ключицы, проклинаешь кованую кровать, единственного спутника сцены. В конце спектакля героиня читает строки, раскинув руки на распятье. И, кажется, что не Сонечка, не Марина Ивановна, не Валерия Жилина, а сама жизнь, прекрасная, зеленая, уникальная идет на крест, чтобы мы неслись за ней, как не нормальные, боялись, страшно боялись потерять хотя бы каплю ее, что «больше глаз». Вот головушку на бок, вот всплеснула руками, вот цветы на робе… А это и не цветы – это тени кованной решетки, сквозь которую Цветаева изредка видит лучшую сторону своих воспоминаний: моря, детства. «Были слезы» – это легкое дыхание, очаровательное короткой тревожностью, насыщенное чистотой, верой и покоем. Это тот колокольчик в лунном сиянии, который «динь-динь-динь» – с конца прошлого столетия, заключенный в объятия Анастасии Вяльцевой, продолжившей ее традиции Евгении Смольяниновой… но сейчас, кажется, что его звон пришел – из далекого будущего.
В армейском режиме «Kingfestival» перебирается в областную филармонию, сцена которой уже не в первый раз принимает «Рев стрекозы» – театр из Нантера, Франция. Совершенно уникальный французский юмор, диалоги, сценография, двойные смыслы: мы смотрим «Собачье сердце» Булгакова. Французы вытеснили со сцены маскулинность: и Шарикова, и Борменталя, и Преображенского играли женщины (Лорен Эрманн, Паула Лизана, Софи Тируфле). К роли Зинаиды режиссер подошла ответственно: ввела галантного дворецкого Зино. Умная, ироничная, небольшая, но яркая пьеса камня на камне не оставила на романе Булгакова. У автора произведения герои – отвратительнее злых змей, у Лорен Эрманн – все вызывают симпатию, у Булгакова роман – монохромный, пьеса французов – яркая, как танец с кастаньетами. Это первый спектакль, который хочется еще раз пересмотреть, чтобы услышать диалог Иваны Арнольдовны и Филиппы Филипповны о том, что же на самом деле человека делает человеком.
Фестиваль «Царь-сказка» продолжается. Сегодня новгородцы увидят в 18.30 на сцене театра драмы китайскую оперу «Шатер легкого ветра», а в 21.00 – «Макбет» (Португалия) на сцене театра «Малый».
Фото: Ольга Михалёва
Источник: Ваши Новости
