«Царь-сказка» закрывается: от корки до корки
Проспект Мира глазами бельгийцев я увидела из окна фестивального автобуса – «Царь-сказка» мчится на встречу к зрителю через светофоры, Политех, виадук, рыбзавод, молочный комбинат, через преграду теперь раз и навсегда преодоленных трудностей.
Еще осенью 2016 года культурное сообщество переживало, а СМИ сигнализировали: проведение фестиваля под вопросом! Но сегодня, в день закрытия «Kingfestival», с трудом верится, что могло быть как-то иначе – царь-сказкин автобус, шумный, как фильмы Кустурицы, интернациональный, везет на горбу своем большое, осуществленное дело.
Фестиваль уходит, закрывается, тает, наследив в душе и сердце. Это естественное, природное положение вещей меня совершенно не устраивает: пробив эмоциональную брешь, разбередив тоску по странствиям, подружив с произведениями искусства современников, «Kingfestival» нарушил привычный ход вещей и событий. Остается чесать затылок: чем заполнить пустоту, когда еще не спится, а все оловянные солдатики – уже по местам?..
Итак, автобус – на буксире бессонных ночей организаторов фестиваля: в штабе накопилось невероятное количество историй, каждая из которых – отдельный спектакль. Его участники помогают нам в одном невероятно важном деле: увидеть себя со стороны.
Вы когда-нибудь замечали, что аптека на проспекте Мира облачена в сказочную иллюминацию? Вы знаете, что «наш» спальный район вызывает самые теплые воспоминания о «их» доме? А, когда слышишь, как французы привычные нашему глазу le supermarché, la pharmacie, la rue называют по-французски, то, сказочным образом, проспект Мира переодевается в совершенно новый, уникальный наряд. Хочется масштабировать сопричастность с городом до максимума: это тот момент, когда яснее ясного становится, что вот тот камушек – это ты, и дизайн парикмахерской – это ты, и свежий хлеб в бумажном кульке – этот ты. Как Бог есть в каждом сгустке города, так есть и ты. Уж вы как хотите, а мне нравится быть тем толстым эклером с улицы Попова. А еще – крошечным дендрарием, который начинается сразу за кладбищенскими венками, что продаются справа от голландского универмага.
Мы очень разобщенно, нецельно воспринимаем наш город, поделив его на Новгород коммунальный и культурный, богемный и политический, землепашный и офисный. Мы почему-то до сих пор не поняли, что это – единое, общее пространство. На уровне эмоций, на уровне знака качества, на том, месте, где принадлежность к области культуры не отрицает множества полезных качественных связей: бизнес, сельское хозяйство, народные промыслы. Одним словом, если открыть глаза, как следует, то можно увидеть, что за пьесой одного небольшого, скромного театра стоит вся европейская культура, которая свершилась не только из Леонардо. Которая есть, потому что существует Нормандия с ее сырами, Англия с картошкой и рыбой, Швеция с Икеей, Испания с танцем из плоти и крови. Культура организации театрального фестиваля мало отличается от культуры ухода за дорожными сетями региона: проблемы и решения общие от и до. Я об этом.
Мне невероятно сложно, настолько, как и интересно, было воспринимать постановку «Шатер легкого ветра» из китайской провинции Хэнань. Сложные музыкальные инструменты, многослойные образы персонажей, непривычная для европейца пластика освоения пространства. И еще удивительное, птичье пение, которое интонационно выписывало каждую ямочку и впадинку на черепице дворца Старшей госпожи. Это история о брошенном и обреченном к забвению младенце: сюжет, от которого не откажется ни одна женщина, даже, если никогда не читала Маркеса.
Хэнаньская опера – официальное название Юйцзюй - появилась в Китае в конце династии Мин (правление с 1368 года по 1644 год) и начале династии Цин. Изначально актёры не использовали грим и сложные костюмы, а основная публика состояла из простого народа. Самые рапространённые виды оперы — Юйдун и Юйси. Юйдун опирается на комедию, а Юйси — на драму. Описание оперы – проза, ставшая на опасный путь. Попробую отыскать общий код. Казалось бы, стороны-антагонисты внешне представлены сторонниками одной династии. Но в итоге мы видим, что на первый план выходит борьба внутри человека, и даже не конкретного сына, который предал родителей, едва успев облачиться в кожу знати, а внутренний конфликт, неразрешимый для каждого героя: начальника стражи, Младшей госпожи.
Смерть как восстановление баланса – не удивительно. Устроившись на сцене новгородского театра драмы симметрично, как в настольной игре, китайцы расположили внимание зрителя и ритмом постановки. Именно благодаря многообразию звучания оркестра новгородцы приняли спектакль, если не единодушно, но одинаково удивленно. Удивление. Да, самое верное описания от эмоций «Шатра». «Скушай пирожки, пока не ушел». «Только не бей его, когда отыщешь». Свой ключик к этому спектаклю я тоже нашла.
Расскажу еще о двух постановках. В понедельник вечером на сцене областной филармонии бельгийский театр «COMPAGNIE DE LA CASQUETTE» подарил нам «Жили-были». Когда в 1984 году у режиссера Улу Гросбарда вышел фильм «Влюбленные» с Робертом Де Ниро и Мэрил Стрип, никто не ожидал, какой разразится успех. Однако, история, где Он и Она, словно рожденные заново, нечаянно узнают друг друга, история, о том, как Он летел через три страны, чтобы выпить с Ней чаю, обняв плечо под шум моря и гор, история, как Он и Она разделены заоблачными расстояниями, обстоятельствами и, может быть даже, оравой детей (тыжемать!).
Но это происходит. Это не рыцарство, это не про пользу, и даже не про счастье. «Жили-были» - это сказка всех времен, каждого поколения, каждой женщины и каждого мужчины в роду. Это про силу рода – иначе я не могу объяснить чудесное омоложение героини на сцене, это про отсутствие наготы – потому что в искусство не несет назидательный месседж, это про красоту. Красоту объятия, каждое из которых приближает нас к финалу жизни. Ведь объятие – единственная позволительная роскошь движения, на которой можно не экономить. Лучше не вставать – вдруг убьет током, лучше не ходить – вдруг съедят волки, лучше не писать – вдруг не поймут авторитетные циники. Но обнять можно – всегда. Без последствий.
В финале спектакля мы видим, как жили-были не мужчина и женщина, а собственно бытие начала, рожденного из этой трогательной, повседневной ласки. Начала новой сказки, служения, молитвы, идеи. Однажды в Швеции я обратила внимание на женщину в сиреневых чулках. Возраста моей мамы, она лежала и грела бока на пирсе, ожидая… Да какое мое дело? Меня поразила эта простота, которую я не нахожу у себя дома, и вижу, что женщины по-прежнему продолжают делать не то, что хотят – танцевать, ходить нечесаными, носит несчастные сиреневые колготки, - а продолжают следовать какой-то программе, безмолвно одобренной социумом «как положено».
Героиня «Жили-были» гротескна и спекталевидна. Но почему я не могу отделаться от чувства, что, вытянутая в струнку, приспосабливающаяся, неадаптированная к этой жизни, на сцене – я, а она – настоящая?! Розовощекая, улыбчивая, растрепанная, в расфуфыренном сарафане. Конечно, это мгновение. Но это было мгновение, когда сценические Он и Она, по сути перестали казаться сказкой. А истории не должны сходить со страниц в реальность. История «Жили-были» - мой фаворит фестиваля, та часть моей личной царь-сказки, которую я прочла с чувством невероятной благодарности. Я точно знаю, из какого прочного материала построен этот спектакль. Думаю, и вы догадались.
Любовь. С чувством глубокой любви и веры режиссер спектакля «Баллада о маленьком буксире» отправляет зрителя в море сопереживания «Антею». В этом спектакле двое глаз: детские цепляются чувство дороги, странствия. От взрослого не ускользнет иллюстрация последнего пристанища маленького буксира. «Буксир» Бродского – частично автобиографическое путешествие по «континентам», которым никогда не возникнуть на горизонте.
«Буксир» Надежды Алексеевой – это не сожаление о несбыточном, это история мечты, которая наполняет желанием. Хочется открыть отцовский альбом, рассмотреть лица той эпохи, лица мальчиков, мобилизованных в советскую армию на флот Баренцева моря. Папин корабль назывался «Петр Ильичев», я нашла его в интернете год назад по номеру – беднягу списали еще в конце восьмидесятых.
Эстетика флота, которая детально выписана в детском мюзикле «В порту» с его дельфинами, волнующим вокалом Валентины Толкуновой, и бородатым капитаном, поражает, как и предопределено милитаритематикой в целом, грандиозностью разрыва между явью и тем привлекательным шаблоном, рожденным из символов моря. Если у Бродского мы чувствуем изоляцию, горечь в каждой фразе, то у театра «Малый» взрослые и дети ощущают – надежду. Из жен полярников я обожаю Еву Нансен, героическую женщину. Украинская поэтесса Л. Костенко посвятила ей строки. Фритьон Нансен мучается от любви, и убеждает Еву «не выходить за него замуж». Ведь это вечный корабль, непокой, льды. Но Ева тверда:
«Самое святое во мне называется Нансен.
Пусть поет сирена, она перед нами в долгах.
Я сама разобью о грудь «Фрама» шампанское,
Когда позовет тебя вечный поиск в вечных снегах.
O, Песнь Песней! Вечный мой сад без листопада!
Ты откроешь свой полюс. Теченье тебя не снесет.
Снега победишь. Все останется, милый, позади.
Я буду на горизонте: «Фрам» — это значит «Вперед».
Мне кажется, это верные строки для закрытия фестиваля «Царь-сказка» в Великом Новгороде. Не удалось написать о каждой постановке, но что-то мне подсказывает, что пришло время немного помолчать. Быть верным подстрочником фестиваля – славная задача. Верю, что быть читателем «Царь-сказки» - незабываемое удовольствие.
Фото: Сергей Гриднев и пресс-центр фестиваля
Источник: Ваши Новости
