Новгородские поисковики открыли миру историю огромной любви
Поисковая экспедиция «Долина» пополнила свою библиотеку новым изданием. В серии «Неоконченная война» вышла удивительная, невероятная книга.
Вы скажете, что эпитет «удивительная» и ему подобные можно приклеить к любой книге, о которой хочешь сделать хороший отзыв. Согласна, но в данном случае это не так. Она действительно невероятная - до слёз и мурашек.
Объясню, почему.
Во-первых, эта книга – дневник офицера, ленинградца Дмитрия Венедиктовича Жигунова. Она так и называется «Дневник майора РККА». Эти записи рождались во время Великой Отечественной войны. Это подлинные мысли и чувства человека, живой голос из прошлого. Вы в курсе, что ведение дневников на фронте запрещалось? Военная контрразведка строго следила за этим, ведь откровения могли попасть в руки врага.
Во-вторых, эта книга ценна для военных историков своей точностью. Всё, что в ней написано - не выдумка. Автор описывал события честно и правдиво, так что теперь открылись ранее неизвестные факты. Например, из дневника мы узнаем о том, что командир 1-го полка ленинградских добровольцев на Лужском рубеже покончил с собой, увидев, что ему придется отправлять на смерть неподготовленных, плохо вооруженных людей. Он не смог взять на себя такой непосильный груз.
В-третьих, те, кто работал над книгой, мудро решили не перенабирать текст, а издать дневник в его подлинном виде. Репринт сохраняет и незамысловатые рисунки автора, и планы, которые он чертил по памяти, и его грамматические ошибки, и старательно обведенные и раскрашенные номера страниц. Мы словно прикасаемся к настоящему живому дневнику.
В-четвертых, это история огромной любви. «Любовь — которой нет равной на земле», - так писал Дмитрий Жигунов о своем чувстве к супруге. Также сильно он любит и своего сынишку. Я отдельно выделяю этот пункт, потому что путь майора Жигунова к своим родным через все преграды, его надежда, вера во встречу с пропавшими женой и сыном, признания в любви трогают до глубины души.
Фотографиями любимой супруги Верусеньки (Веры Константиновны) и Котика (их маленького сына Кости) и начинается дневник. Первая запись – от 22 июня 1941 года.
О книге «Дневник майора РККА» мы поговорили с автором этого репринтного издания - официальным представителем Поисковой экспедиции «Долина» памяти Н. И. Орлова, главным редактором газеты «Новгородские ведомости» Игорем Свинцовым.
- Игорь, расскажите о том, как к вам попал этот дневник?
- Когда мы работали в Батецком районе на позициях Лужского рубежа, то за два выезда обнаружили останки более сорока ополченцев. Естественно, установили связи с Кировским заводом и Кировским районом Петербурга, ведь 1-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения формировалась именно в этом районе Ленинграда, на базе Кировского завода. Её так и называют: «Кировской».
Как-то раз они пригласили нас к себе в гости. В том числе, в музей Кировского завода. Было очень интересно: а вдруг там есть старые карты, схемы, фотографии? Мы поехали. Я осмотрел экспозицию и спросил сотрудников, есть ли что-то ещё. Они показали мне несколько тетрадок - воспоминания тех, кто воевал в дивизии народного ополчения. Среди них были две потрепанные. Открываю их и вижу вот это… Фотографии военного, его жены с сыном. Почерк каллиграфический, по первому впечатлению – женский. Сотрудники музея не знали, как к ним попали эти тетради. Предположили, что родные записали воспоминания этого человека после войны. Уехали мы из Петербурга, но что-то не давало мне покоя. И я попросил знакомых переснять эти тетрадки, чтобы их прочитать. Они это сделали и прислали. Когда я стал читать, то обнаружил, что это настоящие дневниковые записи времен войны!
- Кто же такой Дмитрий Венедиктович Жигунов?
- Фамилия Жигуновых была достаточно известна в Ленинграде. У автора дневника, Дмитрия Жигунова, был старший брат Пётр, который работал в комитете по спорту Ленинградского исполкома. Он стоял у истоков ленинградского клубного футбола в 1920-х годах, сам играл, но в 1937 году был репрессирован и расстрелян. Дмитрий Жигунов служил, был старшим лейтенантом. Когда началась война, то буквально на следующий день началась запись в добровольческую дивизию. И, конечно, записался в неё и офицер Жигунов.
Из дневника: «На трижды орденоносном Кировском заводе 23 июня начала работать Специальная комиссия по разбору беспрерывно поступающих заявлений от патриотов-кировцев. Шли знатные люди завода: орденоносцы, участники Финской и Гражданской войны и даже старики, видавшие виды, Первой империалистической войны 1914 года, шли почтенные отцы семейств, шла прекрасная молодёжь – цвет и гордость советского кроя, шли наши девушки – шли с великим гневом на подлого фашистского палача…»
А жил он с семьей на Володарке (поселок Володарского), в частном доме. Это территория современного Автово. И насколько сильной была его любовь к дому, что в дневнике он нарисовал и его план, и план насаждений, указал, где растет какой кустик.
А вот карта, которую он нарисовал. Здесь он указал, где воевал. Батецкая, Лужский рубеж, отход до Оредежа, Кириши, Чудово…
- Игорь, как же все-таки ему удалось вести дневник, если это было запрещено?
- Да, за этим очень строго следили. Это могло закончиться трибуналом. Есть дневниковые записи журналиста и писателя Даниила Фибиха, который воевал на Северо-Западном фронте, работал в армейской газете. Он вёл дневники, за что в 1943 году и поплатился. За несколько не очень лестных записей о Мехлисе был арестован и осуждён на 10 лет «за антисоветскую агитацию и пропаганду».
Жигунов делал себе какие-то пометки. После боев на Лужском рубеже при обороне Одережа он был ранен, эвакуирован в госпиталь в Вологду на лечение. А семья-то осталась в Ленинграде. Когда он лечился, немцы уже вплотную подошли и заняли Володарку. Он пытался вернуться в город, но там уже была закрытая зона. Тяжело читать, как он стремился к семье.
Из дневника: «…Теперь я понял, что такое для меня моя Веруська – она моя кровь, которая питает сердце, мое солнышко, моя жизнь, и без неё мне не жить; и если мне суждено судьбой снова увидеть и быть с моими любимыми – клянусь, что всю жизнь посвящу только моим дорогим, не дам и пушинке беспокоить любимых».
Жигунов попал в 44-ю дивизию тогда еще Ленинградского фронта, стал командиром заградительного батальона. И вот опять же: что мы сейчас подразумеваем под «заградительным батальоном»? Загранотряд, который стоит за нашими позициями и не дает отступать. А этот дневник читаешь – и все наоборот! Основной задачей заградительного батальона было взламывать оборону противника, идти впереди, поскольку он состоял из хорошо подготовленных и вооруженных бойцов.
Кстати, во время службы в заградительном батальоне произошла интересная история. Они сбили и взяли в плен немецкого лётчика, увешанного крестами. Предположили, что это какой-то барон. Оказалось, действительно барон, командир эскадрильи. Хотели расстрелять его на месте, но - сила воли плюс характер, отвезли его в штаб дивизии.
Жигунов воюет, получает внеочередные звания, награжден в 1942 году медалью «За боевые заслуги». Он опять ранен и всеми правдами и неправдами всё равно попадает в Ленинград, чтобы найти родных. Медкомиссия признает его негодным к строевой службе, и он устраивается в штаб внутренней обороны Ленинграда. Скажем так, с инспекторскими функциями. Объезжает позиции внутренней обороны, смотрит, как ведутся работы. Живет в квартире в Ленинграде один, в ожидании весточек от семьи и в поиске. Несколько раз пытается пробраться на Володарку, его задерживают наши солдаты, возвращают обратно, но, слава Богу, не арестовывают, потому что все-таки офицер. И что же делать человеку, когда он один вечерами сидит дома? Вот Дмитрий Жигунов и начинает по свежей памяти записывать все, начиная с 22 июня. Восстанавливает первый год, а потом каждый день записывает то, что чувствует, как живет. И вот эти записи – уже не воспоминания. Слушает сводки Информбюро. Тут очень много таких вещей, о которых раньше не догадывался. Это уже не послевоенные, а именно военные ощущения человека, его жизненный взгляд на происходящее вокруг.
Интересно: с первых строк дневника и до конца он пишет не советский народ, а русский народ, русские люди, причем с большой буквы: «Русский». Откуда это? Потом, когда Сталину присвоили звание генералиссимуса, то Жигунов пишет, мол, замечательно, что присвоили, достоин, но что об этом целый месяц на каждом углу кричать? Там и блокадные его описания, особенно ситуация с продовольствием и порядками в блокадном Ленинграде. Но он никогда не ругает советскую власть, он патриот своей страны, он вояка, и вояка очень хороший.
- Удалось ли ему найти родных?
- Дело в том, что немцы очень быстро заняли Сергово (Володарку). По справке 1944-го года при освобождении Володарского местных жителей не обнаружили. Может быть, их угнали и они погибли в неволе, может, погибли при обстреле. Скорее всего, его жена и сын погибли еще в 41-м году, потому что они так и не вернулись домой. С женой Жигунов был вместе с 30-го года. Кстати, тёща у него жила в Новгороде, значит, и жена была из Новгорода.
Из дневника: «…когда уже казалось, что пришёл конец, теряя сознание, ярко вдруг перед глазами встали плачущие мои любимые, моя ненаглядная Веруська и сынишка, мой милый мальчик, мой Котик, и так захотелось жить и жить, во что бы то ни стало, сделал отчаянную попытку приподняться… Чудеса, да и только... им, моим ненаглядным и безумно любимым я обязан своим спасением и это уже далеко не в первый раз».
В живых у него остались мать с сестрами и 17-летний племянник Анатолий – сын репрессированного старшего брата. Они уехали в эвакуацию в Горьковскую область, поселок Шеманиха. Но эвакуация не спасла от голода. Конечно, Жигунов помогал деньгами, отправлял с фронта со своим ординарцем продовольствие. В общем, мать и сестра умоляли его спасти Анатолия. Жигунов понимал, что парень быстро погибнет, когда через год его призовут в армию.
И тогда он забрал племянника на фронт под наше Чудово, Кириши, чтобы сохранить ему жизнь. откормить. Жигунов сделал племянника ординарцем, договорился с командованием дивизии, чтобы парня отправили на курсы младших лейтенантов.
- Второй том заканчивается записью от 14-15 мая 1943 года словами «Продолжение в следующей книге том 3, Дима».
- А третьего тома нет…
- Вам удалось что-нибудь узнать о дальнейшей судьбе Дмитрия Жигунова?
- Мы собирали информацию по крупицам, пытались отыскать дальнейшие следы майора Жигунова. И выяснили, что Дмитрий Венедиктович Жигунов, стрелок (то есть уже красноармеец, не офицер) 14-го отдельного штрафного батальона, погиб 10 марта 1944 года в бою за деревню Панёво Островского района Псковской области. То есть Жигунов попал в штрафной батальон (если штрафная рота – солдатская, то в батальоне был офицерский состав). И вот он погиб.
Из дневника: «Я часто плачу втихомолку по ночам, не могу больше, сил уже не хватает, а казалось, суровая школы войны должна была сердце очерствить – слишком много крови видел я, но сердце – оно твоё навеки и только твоё, оно кровью плачет и тоскует по тебе, свет не мил – вот почему я снова рвусь в бой, там, в бою с проклятым гадом, отнявшим мою жизнь, разбившим сапогом моё счастье, я буду мстить и жестоко мстить».
- Сохранилась ли его могила?
- В тех местах он и был похоронен – сначала в братской могиле деревни Заболотье, а потом эту братскую могилу перенесли в поселок Воронцово. Там на плите есть его имя - «Д. В. Жигунов».
- Как же он оказался в штрафном батальоне?
- Мы пытались выяснить, отсылали письма в Министерство обороны. Но восстановить предъявленные обвинения не удалось. За что-то он был осужден. Перед арестом он постоянно добивался отправки на фронт, его назначили командиром отдельного артиллерийского пулеметного батальона внутренней обороны Ленинграда. Позже командиром взвода этого же батальона мы встречаем его племянника, уже младшего лейтенанта Анатолия Жигунова. То есть он его забрал себе после курсов. Что там потом произошло, мы не знаем.
- А могли Жигунова осудить за третий том дневников?
- Могли. Но это один из вариантов.
- Как же уцелели эти два тома?
- Они сохранились в ленинградской квартире его родственников, где он жил. Наверное, после войны новые жильцы отнесли дневники в музей.
- Известно, как сложилась судьба племянника?
- Он довоевал до конца войны, закончил её в Эстонии на островах и потом еще много лет служил. В 60-х годах добился полной реабилитации своего отца, Петра Жигунова. Служил капитан Анатолий Жигунов в Карелии, в военно-строительном отряде Ленинградского военного округа. После службы он работал в Петрозаводском техникуме железнодорожного транспорта и основал музей этого учебного заведения. Потом переехал в Ленинград к дочери. Умер в начале 2000 годов. Безусловно, Анатолий Петрович знал, что случилось с его дядей, но мы уже не можем его спросить, а семья дочери не идет на контакт.
Но самое интересное то, что имя Дмитрия Жигунова не увековечено ни в одной Книге памяти, как будто его не было. Его имя есть на могильной плите, в дневнике, в наградных листах, можно найти его на сайте «Подвиг народа». А ведь в этом дневнике - война, как она есть. Здесь всё, что происходило в Ленинграде, на Волховском фронте, на Лужском рубеже…
Здесь очень много данных, о которых мы не знаем. Например, он пишет о том, как первый полк дивизии народного ополчения разгрулили на станции Батецкая и пешком погнали на Лужский рубеж. А это достаточно далеко. По дороге восемь человек умерло от жары и большого перехода, хотя их могли бы и поездом доставить поближе.
Он много описывает бои, дает много характеристик людям, которые командовали ополчением. Кому-то негативные, кому-то положительные.
Описывал бардак, который был – то партия винтовочных патронов оказалась негодной (патроны не входили в патронник), то вместо патронов вообще присылали ящики с гвоздями, а вместо динамита – ящики с мылом. Что за диверсия такая сплошная?
Описывал зверства немцев… Например, как немецкие самолеты гонялись за те ленинградцами, которые помогали ополченцам оборудовать позиции. Особым шиком у немцев считалось догнать человека в поле и сшибить ему голову крылом. Жигунов пишет, что приходилось только скрипеть зубами, видя это, потому что не было зенитных средств.
Из дневника: «Десятки освобожденных нами деревень и сёл представляли пустые места, лишь обгорелые трубы напоминали в прошлом жилые места. Всё сожжено, сотни изуродованных трупов, наполовину сожженных-изрезанных, с отрезанными носами, выколотыми глазами, а женщины обнаженные с отрезанными грудями, рядом с убитыми детьми – всё это лежало на улицах, дворах, вперемешку мирное население с бойцами – никого проклятые гады не пощадили, кровь стынет при виде таких злодеяний, нет этому никакого оправдания, не могли так зверски издеваться люди, к какой бы они нации не принадлежали – фашисты это не люди, а хуже диких зверей…»
- Игорь, а как можно будет прочитать эту книгу? Она поступит в библиотеки?
- Нет. Но почитать её можно будет в интернете. Все книги, которые издает «Долина», я выкладываю на сайте в разделе «Книжная полка». Они там в формате PDF, их можно скачать с Яндекс-диска и читать в великолепном качестве. В ближайшее время я выложу и «Дневник майора РККА».
- Расскажите, как придумывали и создавали такой удачный дизайн?
- Спасибо дизайнеру Оксане Матлаш. Кстати, это ее четвертая книга «Долины», так что мы с ней на одной волне. Титаническую работу провели и фотографы – в книжке ведь не сканы, а фотографии. Каждую страницу нужно было выровнять по цвету. Обложку решили сделать такой же, как в жизни, поэтому понадобилась суперобложка. Мы придумали сделать её в виде полевой сумки.
Добавлю, что издана книга на средства Фонда президентских грантов. 7 июля у нас в соответствии с грантом «Дорогами ополчения» состоится большое мероприятие в Батецком районе, с участием администрации Кировского района, жителями, школьниками. Оно будет посвящено ополчению. Там мы расскажем об этой книге и презентуем её.
P. S. В записи от 31 января 1943 года Дмитрий Жигунов пишет о своих мечтах, о том, как однажды его Вера «будет ходить по благоухающему саду» среди своих любимых цветов. Их аромат будет наполнять воздух. Дмитрий и Вера сядут рядом в саду, так тесно, что будут слышны удары сердца, а мысли без слов будут передаваться друг другу… И где-то рядом будет сын — не по годам взрослый и возмужалый, ведь его ласковому и любящему сердечку досталось столько горя. Но не будет больше проклятых черных дней войны: всё прошло, кроме любви.
Я верю в то, что эти люди нашли друг друга — пусть не в нашем мире, а в другом, вечном. Там, где всегда цветут благоухающие сады.
Источник: 53 новости
