Новгородский блогер рассказал «Людоведам» о новой кафедре в НовГУ, школе блогеров и популярности Дудя
Время чтения материала: 37 минут.
Сегодня, 11 декабря, гостем программы «Людоведы» на радио «Комсомольская правда Великий Новгород» стал публицист, блогер, литературовед, кандидат филологических наук Николай Подосокорский.
Темой сегодняшнего дня стало образование, поскольку Николай Подосокорский недавно стал заведующим кафедры новых медиа и связей с общественностью в НовГУ.
В ходе беседы ведущие «Людоведов» Павел Кирсанов и Сергей Бондаренко выяснили, что кафедра будет готовить профессиональных блогеров, специалистов по изучению того, как блогерство работает в соцсетях и какое влияние оно оказывает на все медийное пространство.
Николай Подосокорский также рассказал, зачем стандартизируют «профессию» блогера, не приведет ли это к ограничениям, а также о том, что такое журналистика эмоций.
Была затронута тема и популярности современных блогеров, в частности Юрия Дудя.
«Проект Дудя на канале в YouTube — случай уникальный. Дудь — это не случайный блогер, а профессиональный журналист. Он профессионал и талантлив, но, как оказывается, этого недостаточно. Потому что многие профессионалы, в том числе на центральном телевидении, попытались зайти в YouTube, но повторить успех Дудя никому не удалось», — рассказал публицист.
Сергей Бондаренко также задал новгородскому блогеру вопрос о том, как тот попал в государственный университет, ведь он, если не оппозиционер, то либерал.
«У меня своя позиция, если она совпадает с позицией власти, я готов с ней сотрудничать. Если по каким-то вопросам нет, то увы. Университет затронули перемены, он сейчас находится в переходном периоде развития, будет меняться структура, обновляться кадры. Если мы хотим повысить качество образования в области, репутацию университета, чтобы все шли учиться к нам, нужно развивать образование и убирать политические фильтры, которые мешают привлекать кадры по компетентности и востребованности», — отметил Николай Подосокорский.
С января на новой кафедре НовГУ начнется образовательный процесс — появятся курсы повышения квалификации. Также в планах запустить школу блогеров и дискуссионный клуб НовГУ.
Запись эфира можно прослушать в нашей группе «ВКонтакте».
О развитии университета как бренда, кстати, говорилось в недавнем интервью Подосокорского с губернатором Новгородской области Андреем Никитиным.
Текст интервью из «Живого журнала» Николая Подосокорского прилагается:
— Андрей Сергеевич, в прошлую нашу беседу, которая состоялась в июле 2017 года, вы заявили, что на тот момент в регионе 76% дорог находились в ненормативном состоянии. Тогда же вы поставили цель, что при вашем губернаторстве это количество будет уменьшаться на 10% в год. Сколько сейчас областных дорог в ненормативном состоянии, и каков ваш прогноз по дорожному строительству на следующий год?
— В следующем году мы сохраним темпы ремонта дорог, достигнутые сегодня. При этом уделим больше внимания вопросам, которые, может, не имеют общеобластного значения, но важны для жителей отдельных районов — это мост через Ловать в Холме, улица Бетховена в Старой Руссе, ремонт дорог в Боровичах, тем более что город в мае 2020 года отметит 250-летие. Поэтому дороги необходимо ремонтировать в 2019 году. Выделим Боровичам дополнительные средства. Нормативно будут закреплены деньги на Великий Новгород и Новгородский район – так называемую агломерацию. Если в прошедшие два сезона выделение средств Великому Новгороду было доброй волей моей, областного правительства и региональной думы, то теперь появится отдельная статья, она будет на пять лет с ежегодной суммой примерно такой же, как мы и выделяли. Иными словами, у города будет возможность на пять лет спланировать свои дорожные работы и заключать с подрядчиками не однолетние, а, может, двух- и даже трехлетние контракты.
— А все-таки, какой процент дорог у нас сейчас в ненормативном состоянии? Удалось этот показатель в 10% выполнить?
— В принципе удалось выполнить. Но если погружаться в специфику — у нас ведь есть не только региональные, но и муниципальные дороги — необходимо сделать так, чтобы в ближайшие три года у нас к любой школе, больнице, ФАПу, к любому социальному учреждению вела нормальная дорога. Опорная сеть будет разрастаться по логике доступности таких учреждений. Базовую работу мы уже сделали – у нас сегодня до любого райцентра можно доехать в общем-то без проблем.
— Как заявила министр финансов Новгородской области Елена Солдатова, государственный долг Новгородской области к 1 января 2019 года составит 15,7 млрд рублей. Что эта сумма сегодня означает для области, и что будет происходить с этим долгом в ближайшие годы?
— В ближайшие годы этот долг будет снижаться, но на небольшую величину, потому что нам дали отсрочку и фактически реструктурировали обязательства по долгу. Начать его выплачивать сейчас ускоренными темпами означает умножить на ноль абсолютно все социальные программы, которые есть в регионе. Мы получили передышку на семь лет для того, чтобы иметь возможность, так сказать, добавить темпа экономике, добавить темпа развитию промышленности. Мы будем снижать долг миллионов на 150, 200, 300 в год.
— А вообще такой объем долга — это много или мало?
— Во-первых, справедливо говорить, с моей точки зрения, — и я это озвучиваю на федеральном уровне — о том, что помимо этого долга есть еще 15 миллиардов разного рода обязательств по судебным решениям: это жилье для детей-сирот, это 600 миллионов на ремонт домов в Великом Новгороде, это предписания прокуратуры по дорогам и так далее. То есть, у нас, на самом деле, долг составляет примерно 30 миллиардов, вместе с муниципалитетами. И если, скажем, какой-то муниципалитет не сможет отдать долг, это все равно придется когда-то делать, и с участием областных властей. Поэтому мы сейчас фокусируемся на том, чтобы закрывать нижнюю часть долга, потому что она напрямую связана с качеством жизни. Отдавая же верхнюю половину долга, мы просто отдаем бюджету или банкам наши деньги.
— Как такой долг вообще образовался?
— Мне сложно оценивать то, что было до меня. Все-таки есть регионы, даже дотационные, которые сумели долгов практически не создавать. Есть регионы, у которых официальный долг 130%. То есть у нас 50% к бюджету долг, а у них — 130. При том, что в этих регионах есть такая же скрытая, подземная часть, которая официально долгом как бы не считается. И мы в этом плане в середине. Брали, наверное, каждый год миллиарда два — что-то не сошлось, вот и образовался долг.
— На майские указы брали?
— На майские указы, еще на что-то.
— А не получится так, что Новгородская область при вас будет долг постепенно погашать, недофинансируя из-за этого социальную сферу, образование, медицину, а другие регионы, наоборот, будут ни в чем себе не отказывать, набирать новые долги, и им их потом просто спишут?
— Сейчас есть прямой запрет на увеличение долга. Если мы примем дефицитный бюджет и займем хотя бы сто рублей, то долг, возврат которого у нас отсрочен на семь лет, нам просто сразу предъявят к оплате.
— Это по всей стране запрещено?
— Да, это запрещено. Нарушение для нас значит, что из 15 миллиардов, где три миллиарда коммерческих долгов и остальные бюджетные, мы должны будем сразу отдать все бюджетные. А поскольку область не может потерять 12 миллиардов, мы тут же возьмем их в банке, только будем еще и процент платить. Сейчас мы за бюджетные кредиты платим 0,01%, а будем — 8,9%. Поэтому сейчас так никто не делает.
— И вы думаете, регионы этот запрет выдержат или через какое-то время опять вернутся к наращиванию долгов?
— Кто-то не выдержит, но я думаю, что будет очень индивидуальная ситуация с долгами.
— А можно ли в нынешних условиях вообще всерьез говорить о долгосрочном планировании развития региона, если многочисленные «стратегии развития», как правило, вообще редко когда реализуются полностью на практике. Почти все губернаторы не дорабатывают до конца срока, и когда они сменяются, то, по сути, обнуляются и все прежние договоренности. Из-за этого, кстати, и горизонт планирования у бизнеса и простых людей слишком короткий, даже меньше одного губернаторского срока. Да и те, кто заступает на губернаторскую должность, каждый раз начинает работать как бы с чистого листа, игнорируя начинания своих предшественников.
— Ну, во-первых, это не везде так — не так в Татарстане, Воронежской области, которой восемь лет руководил Гордеев, а теперь пришел мэр города, член его команды…
— И почти сразу начались проблемы у того же Платоновского фестиваля, который был детищем Гордеева.
— Понимаете, здесь вопрос не в губернаторе, а в том, что, если у элиты, в хорошем смысле этого слова (включая образовательную, научную, культурную), есть понимание целей развития региона, тогда губернатор, какой бы они ни был, будет следовать этому вектору.
— Я-то, задавая свой вопрос, в первую очередь имел в виду такие регионы, как Новгородская область, где фигура губернатора определяет очень многое, а элиты, как правило, разрозненны и тесно взаимодействуют с властью.
— Для этого надо людей воспитывать, растить и с ними разговаривать. Вот областная Дума провела парламентский форум, и я это поддержал. Он для чего был нужен? Для того, чтобы люди, которые в поселениях являются местными руководителями, понимали, куда мы идем и что делаем. Об этом надо рассказывать. Людей надо вовлекать в работу. И в ряде вопросов губернатор должен ориентироваться на их позицию.
— Я тогда немного уточню вопрос: когда закончится ваше губернаторство в Новгородской области, есть ли какие-то гарантии, что ваши начинания, то, что вы планируете на годы вперед, будет востребовано и поддержано следующим главой региона?
— Если, после завершения моих полномочий как главы региона, следующим губернатором сможет быть кто-то из Новгородской области, то это будет означать, что и я, в том числе работал не зря. А если каждый раз, чтобы примирить противоборствующие стороны, будут присылать человека откуда-то…
— Не связанного с местными кланами.
— Да. И вот вам пример из нашего региона: у нас есть районы, где мы вынуждены людей со стороны ставить, чтобы они не занимали чётко чью-то сторону. А есть Новгородский район, где замглавы района стал главой.
— И в Парфине тоже замглавы возглавила район.
— Это всегда лучше!
— Когда такие люди есть. Насколько я понимаю, кадровая проблема в районах еще более остро стоит. Мало, наверное, кто хочет на себя это взвалить?
— Ну, во-первых, мало кто хочет, а, во-вторых, их же никто целенаправленно не воспитывал. Этим надо заниматься, надо заниматься кадровыми резервами.
— У Комитета гражданских инициатив была школа муниципальных служащих, по-моему, она и сейчас есть.
— В том числе. Также конкурс «Лидеры Новгородчины» нам очень сильно помог. Больше десятка победителей разные руководящие позиции заняли. Сейчас мы смотрим очень активно глав поселений. В ближайшие несколько месяцев будут серьезные назначения именно из людей, которые уже показали себя именно на уровне поселений. Поливай то, что растет — это главный мой принцип. Не пытайся вырастить что-то на бесплодной земле, а вот если пробивается где-то зеленый росток, есть человек, которому не все равно, который хочет что-то сделать — надо его поддерживать. А в целом сейчас все теоретики менеджмента говорят, что долгосрочные стратегии не работают.
— В России особенно.
— Нигде они не работают! Даже в Китае от этого уже отошли. Векторы нужны, необходимо обозначать направления, но затем регулярно корректировать...
— Ну хорошо. Перейдем к другому вопросу. Есть такой политолог Алексей Чадаев, и он в своем недавнем тексте «Каково быть губернатором в современной России?» заметил, что в новейшие времена, помимо традиционных членов губернаторской команды, появилась еще одна позиция — «коуча по щедровитянско-грефовско-АСИшно-сколковскому новоязу, всем этим «оргдеятельностным играм», «скрам-эджайлу», «НТИ», «проектному управлению» и «цифровому развитию»». По его словам, владение этим сленгом означает принадлежность к определенной столичной тусовке и «напрямую конвертируется в объем получаемых регионом ресурсов и «зачётов» перед ресурсодателями». Действительно ли этот новояз является лишь модной риторикой, помогающей отделять своих от чужих при распределении ресурсов? Что конкретно из себя представляет цифровое развитие Новгородской области в обозримой перспективе, если описать его простым русским языком?
— Цифровое развитие для Новгородской области — это, в первую очередь, возможность для всех жителей получить доступ к качественной медицине, это равенство и справедливость. Цифровое развитие дает человеку возможность пройти диагностику в мобильной поликлинике, его данные будут отправлены в областную больницу, и тут же его проконсультирует врач областной больницы в режиме телеконференции. Это возможность для нас быстрее и качественнее получать услуги. Цифровая экономика — это госуслуги в цифровом виде, это МФЦ. Мы сейчас даже не помним, что раньше надо было бегать с какими-то бумагами.
— И сейчас приходится с ними бегать.
— Сейчас гораздо меньше, когда есть МФЦ. Я помню, как раньше надо было прописываться — ходить в ЖЭК и в домовую книгу вносить информацию, еще куда-то…
— Но в той же поликлинике приходится вручную вносить в компьютер данные паспорта, пенсионного страхового свидетельства, полиса — почему все эти документы до сих пор не оцифрованы и не внесены в единую базу?
— Они будут оцифрованы в течение ближайших пяти лет — это есть в госпрограмме, и это та задача, которую государство перед собой ставит. Поэтому для нас цифровая экономика — это равенство возможностей. Сейчас мы будем тратить определенные деньги на отдаленные школы, что даст возможность ребятам в режиме телеконференции поговорить с интересными преподавателями, в том числе университетскими.
— По скайпу, через интернет?
— В том числе. Что касается новояза, вспомните, что филологи говорят об изменении языка в ХХ веке. Он изменился даже не в 1917 году, а еще в 1914-м. Сокращения пошли еще при царе. Есть, конечно, и какая-то избыточная увлеченность разными новациями…
— Даже в Госдуме недавно предложили создать специальный орган, который бы объяснял населению высказывания чиновников, переводил их на русский язык. То есть это показывает, что происходит некий языковой разрыв между правящей элитой и обществом, разве нет?
— Скорее между группами людей. Сегодня в нашу жизнь входит много новых слов. Кто-то их активно использует, потому что его работа связана с той же цифровизацией, кто-то слышал, а кто-то и не знает даже. Взять блокчейн. Не думаю, что многие знали о нём. Теперь таких людей стало больше, и они понимают друг друга. Мы начали применять блокчейн в Новгородской областной больнице. Наш регион, наверное, первый, который стал использовать эту систему в реальном режиме.
Ведь что зачастую происходит? Я сейчас не говорю, что это происходило у нас, но такое может быть. Скажем, есть пациент, и ему положено льготное лекарство, оно стоит огромных денег, может пару тысяч долларов. Ему это лекарство нужно, его выписывают всего две пачки — дают пациенту одну, а вторую продают с небольшой скидкой на рынке. А распределенный реестр — он же до пациента идет — дает возможность увидеть, сколько лекарств и кому было выписано и как это двигалось со склада на медицинский пост и так далее. Это полностью исключает внесение недостоверных записей.
Или еще один такой проект — дистанционный мониторинг сердечных заболеваний, когда врач вызывает пациента при необходимости, а не в плановом режиме. У врача охват пациентов становится на 70% больше. Плюс все эти данные фиксируются, и видна вся история человека.
— Мы сейчас, я так понимаю, идем в авангарде построения цифровой экономики?
— Да, мы идем в авангарде, и намерены там и оставаться.
— Спрошу теперь про Великий Новгород. Этой осенью в городе произошли серьезные политические перемены: обновился состав городской Думы, вскоре сменится и мэр, причем две ключевых позиции (спикера и мэра) заняли выходцы из крупнейшего химического предприятия области «Акрон». Это породило массу фобий и конспирологических версий. В частности, популярный телеграм-канал «Незыгарь» написал, что Никитин фактически передал город «Акрону» на определенных условиях. Вопрос такой: не приведет ли такое решение к превращению Новгорода в моногород, со всеми вытекающими проблемами, и разумно ли вообще передавать власть в городе одному предприятию, пусть и весьма значимому?
— Должность мэра города сейчас, мягко говоря, тяжела и непрестижна — он за все отвечает, при том, что у него нет особо серьезных ресурсов.
— Но одно дело, если мэр — частное лицо, и совсем другое, если он представляет ФПГ или мощную корпорацию. Не возникнет ли здесь конфликт интересов, и не будет ли он предоставлять преференции для своей компании?
— А какие преференции для «Акрона» нужны? Во-первых, Бусурин это решение принял сам — ни я его не подталкивал к этому, ни «Акрон». Он, когда это решение принял, пришел ко мне и сказал, что он хочет попробовать побороться за кресло мэра, и это было сюрпризом для его руководства в «Акроне», и для меня.
— С Кантором Вы это не обсуждали?
— Нет, Бусурин сам пришел по личному решению. Я его поддержал, но никто его в мэры не продвигал по большому счету. А потому могу вам сказать про свой мотив. Были разные кандидаты, многие заявлялись, но чем мне понравился Сергей — тем, что, во-первых, он коренной новгородец…
— Он родился в Ивановской области.
— Но всю сознательную жизнь прожил в Новгороде. У него здесь дети, семья, он живет в обычной квартире и ездит по тем же самым дорогам, что и все новгородцы. То есть он не чужой человек для города. Во-вторых, он в политике достаточно давно и понимает, что это такое. И в политике он на себя взял самую тяжелую задачу — руководить общественной приемной партии «Единая Россия». Туда жители приходят, с жалобами, с вопросами. Это не самая простая и легкая работа.
— Поговорим о другом: на «Карте выживаемости трудоспособного населения», которую составили эксперты «Новых известий», Новгородская область заняла второе место среди регионов с самой высокой смертностью населения и третье место с самой высокой смертностью среди граждан трудоспособного возраста. Вы не раз связывали высокую смертность с тем, что люди своевременно не обращаются за медицинской помощью и не проходят диагностику. Вместе с тем, эксперты «Новых известий» замечают, что в таких регионах, как Новгородская область, замедлить рост смертности может даже не столько медицина, сколько полиция и жёсткий надзор за контрафактным некачественным алкоголем. В то же время при вас было увеличено время свободной продажи алкоголя на территории области (раньше его можно было покупать с 10 утра до 9 вечера, а теперь с 8 утра до 11 вечера). Наверное, это может выглядеть как сразу несколько вопросов, но на самом деле вопрос один — что можно сделать в регионе со снижением смертности, развитием медицины и с образом жизни новгородцев, поскольку никакие врачи и технологии не смогут излечить человека, который сам не заботится о своем здоровье?
— Не может смертность быть высокой только по одной причине. В регионе она такая еще и потому, что у нас самое возрастное население в стране, и это, как вы понимаете, влияет на показатель смертности. А вот реальная проблема — это смертность в трудоспособном возрасте. И здесь важна работа первичного медицинского звена. Она напрямую влияет на показатель.
Второе — это отсутствие современных межрайонных медицинских центров. Люди, за редчайшим исключением, не должны ехать в Новгород. Они должны достаточно сложные операции получать в Боровичах и в Старой Руссе. То есть, центры необходимо приближать к жителям, там должно стоять совершенно другого масштаба и качества оборудование чем то, которое есть сейчас.
Третье — это скорость доставки. Для этого нужны дороги, они же и для диспансеризации нужны, чтобы туда приезжали мобильные поликлиники.
А четвертое — смертность от дорожно-транспортных происшествий. У нас две федеральных трассы, и мы из-за этого одни из лидеров по смертности в ДТП. Надо заниматься безопасностью — ставить камеры, создавать барьерные ограждения.
— Причина столь массовых ДТП техническая или человеческая?
— Она техническая, скорее, на федеральных трассах, потому что у нас, к примеру, есть горки между Валдаем и Крестцами с трехполосным движением, где все и бьются. А на региональных трассах она человеческая: как только сделали дороги, так сразу люди стали гонять с большой скоростью. Вот трасса Крестцы — Окуловка — Боровичи — она же тоже вся холмистая и извилистая, и как только мы дороги сделали, там сразу выросло число ДТП. Там тоже надо ставить камеры и делать какие-то технические вещи. То есть бороться с человеческим фактором можно только техническими способами.
Дальше тема спорта и профилактики. Должны быть ФОКи, быть плоскостные сооружения. Люди хотят заниматься спортом. В каждом районе, когда я с ними разговариваю, все жители за то, чтобы появлялись спортивные сооружения. То есть у нас просто нет должных ресурсов для массового спорта, и даже в Новгороде недостаточно спортивных объектов.
— И что для этого нужно — еще в какую-то госпрограмму войти?
— Для этого нужно их строить. И не пытаться сделать что-то одно, но дорогое, лучше строить много небольших объектов, но везде. А то, что мы приняли решение по алкоголю, оно было с одним связано — существовал запрет на продажу алкоголя в туристических местах, и из-за этого совершенно не развивался малый бизнес, не формировалась налоговая база. Поэтому и было разрешено продавать пиво на Софийской площади и в парке. При этом, проблема же не в обычных магазинах, где продают легальный алкоголь, а в тех, кто продает спирт по деревням. Это многофакторная история. Мы будем делать все, что возможно. А мы можем научиться спасать людей, быстрее их доставлять в нужное место и заниматься дорогами и безопасностью на дорогах.
Ну а по онкологии — это в чистом виде ранняя диагностика. Тут очень простая статистика. Например, выявление на первой стадии рака груди стоит бюджету 100 тысяч рублей, человек после этого живет долго и его уход из жизни, как правило, не связан с онкологией. Лечение при четвертой стадии стоит бюджету уже миллион, и никаких шансов у женщины нет. Причем для диагностирования заболевание это несложное заболевание, для этого просто нужны маммографы и возможность для небогатых людей получить эту услугу не в Боровичах, Старой Руссе и Новгороде, а у себя в деревне. Как только мы эту программу в следующем году реализуем, мы получим резкий рост числа заболеваний, поскольку мы их сразу все найдем, но зато потом будем этим процессом чуть лучше управлять.
В целом мы на 20% снизили смертность за последние шесть лет — примерно настолько же, насколько ее снизила вся страна — и остались на 83-м месте. То есть динамика была достаточно сильная, но она была не лучше, чем в других местах, поэтому, если мы хотим ситуацию ощутимо переломить, нам нужно действовать опережающими темпами — мы не можем идти в одном ряду со всеми.
— Перейдем к другому вопросу. В начале ноября я ознакомился с экспертным исследованием Шанинки и Фонда Потанина «Российские региональные столицы: развитие, основанное на культуре». В нем на примере 20-ти региональных центров анализируется потенциал развития городской экономики на основе культуры. Великий Новгород в финальную выборку, к сожалению, не вошёл. Однако наблюдения экспертов, как мне кажется, вполне применимы и к новгородской ситуации. В частности, они говорят, что «в половине городов выборки власть, а не город — гражданское общество, городские элиты и бизнес, — определяют культурное развитие» и что «городские элиты везде разрознены, они не выстраивают общую позицию по локальной специфике/идентичности, не продвигают собственно местную культуру вовне». Что, на ваш взгляд, можно сделать, чтобы Великий Новгород, наконец-то, стал заметен на современной карте России?
— Смотрите, театральный фестиваль Достоевского, который в таком формате (11 иностранных театров у нас было, и сразу на двух площадках — в Великом Новгороде и Старой Руссе) прошел впервые, — знаете сколько он стоил? Девятьсот тысяч рублей было потрачено из областного бюджета, всего лишь. Не какие-то там миллионы или сотни миллионов. И тут как раз инициатива исходила от культурной элиты, которая доказала, что такие мероприятия можно делать. А нацпроект по культуре, который сейчас будет реализовываться, связан в основном с обновлением инструментов в музыкальных школах, с каким-то техническим оснащением театров и другим. И там KPI — это рост посещений объектов культуры.
И мы в своей областной стратегии, которую вскоре вынесем на публичное обсуждение, в разделе «Культура», в том числе анализируя это исследование Шанинки, не готовы сразу предложить какую-то чёткую стратегию. Потому что коллеги пока не отработали вопросы с культурным сообществом. Пока мы обозначим, что нам требуется отдельная культурная стратегия. Я думаю, что в первой половине следующего года надо, чтобы наша культурная общественность подумала: что она может сделать. Мне самому не хочется придумывать что-то искусственно, сверху, опять же согласно моему принципу «Поливай то, что растет». Уже есть некоторые исторические и культурные феномены, которые присущи именно региону. Вот и надо делать акцент на этом, а как это делать — должен не я решать, а культурное сообщество.
— А есть у нас это цельное культурное сообщество?
— Никто и никогда не пытался его о чем-то спросить.
— Но оно существует именно как сообщество, а не как отдельные просветители, писатели, историки?
- Здесь мы как раз можем помочь этому сообществу соорганизоваться. Но я к этому не склонен, мне важно, чтобы люди сами собрались и что-то предложили — тогда я готов это поддерживать. Для начала хотя бы нужно поговорить с людьми — вот это чиновники часто забывают делать. Иногда даже ничего придумывать не надо — просто поддержать тех, кто уже что-то делает.
— Следующий мой вопрос связан с образованием. Полтора года назад вы заявили, что «вопрос №1 — это университет и среднее образование. Вопрос №2 — это качество городской среды». Сейчас, когда проект становления экосистемы «Город—Университет» уже вошел в программы ректора Новгородского университета Юрия Боровикова и будущего мэра Великого Новгорода Сергея Бусурина, как вам видится развитие НовГУ в ближайшие годы?
— Для меня важно, чтобы все понимали, что Новгородский университет — это интеллектуальный центр области. Знаете, в чем наш плюс, по сравнению с другими регионами? У нас масса вещей решается гораздо проще и быстрее, чем в крупных городах, где есть десятки вузов, и обычному ректору не так-то просто бывает даже попасть на прием к тому же главе региона. Моя позиция такова, что ректор должен быть допущен на заседания правительства, должен иметь возможность высказывать на них свою точку зрения.
А что касается концепции «Город—Университет», то она сработает только в одном случае — университет должен быть больше, чем город и больше, чем регион. Если мы его хотим сделать вузом, обслуживающим Новгородскую область, он никогда не станет достойным. А чтобы он был таким, надо ректору помогать в его устремлениях. Вместе с тем, нам очень не хватает качественной экспертизы от нашего университета — чтобы она была и по экономическому, и по другим направлениям – нельзя же себя никак внешне не оценивать. Проблема в том, что у нас те же программы областного правительства и наши планы никто объективно не оценивает. По идее, университет должен этим заниматься, и мы от его экспертизы только выиграем.
— Последний вопрос в рамках этой беседы связан с созданием в Великом Новгороде специального приюта для бездомных животных. Вы не раз обещали, что он появится до конца года. Можно ли теперь сказать о точной дате его появления?
— Я встречался с министром экономики РФ Максимом Орешкиным. Росимущество относится к его ведомству. У меня было три вопроса. Первый — это просьба ускорить передачу бывшего комплекса МВД в городе, который как раз и должен быть отдан под приют для животных. И сейчас этот вопрос только на их стороне. Как только федералы отдадут нам здание, мы сразу же сможем сделать там приют. Пока, к сожалению, вопрос не решен, именно поэтому я обратился к федеральному министру.
Второй вопрос, церковь Петра и Павла — это тоже объект Росимущества, и он находится в очень плохом состоянии. На моей встрече с коллегами из Общества любителей древности на это было обращено внимание. И мне до министра было важно донести, что этой темой нужно заниматься, что это их ответственность, и что существуют определенные риски.
А третий вопрос — это рыбзавод Врасского, который в соответствии с постановлением правительства страны выставлен на аукцион, на продажу. Мы попросили поменять форму продажи, провести конкурс с установлением условий для покупателя, в том числе по сохранению профиля деятельности предприятия, потому что аукцион не предполагает сохранения профиля объекта — его можно купить, и потом, скажем, переделать в коттеджный поселок. Вот эти три темы переговоров с Росимуществом, которые сейчас находятся на контроле у Богданова. Министр меня услышал, и я думаю, что все необходимые решения будут приняты — если не в этом году, то в следующем. И в том, что касается приюта — здание есть, понимание есть.
— Но вы готовы будете взять приют для животных под личный патронаж?
— Я, конечно, постараюсь свести организаторов с нужными людьми. Есть «Вольное дело» — фонд Дерипаски, который поддерживает приюты для животных. Есть еще пара-тройка благотворительных организаций, которые этим занимаются. То есть, как минимум, мы попробуем кого-то из них привлечь, чтобы они вложили деньги в саму организацию работы приюта. Там же и ветеринарный пост надо делать. Думаю, миллионов пятьдесят надо будет вложить в само здание. Есть фонды, которые это делают. Конечно, что-то мы дадим и из бюджета, а что-то, может, соберут люди. Но людям, мне кажется, проще поддерживать непосредственно животных, а не строительство объектов для них.
Источник: 53 новости
