Ольга Варшавер: «Хорошая литература всегда найдет путь к сердцу ребенка»
Время прочтения материала: 17 минут.
15 декабря в Антонове прошла творческая встреча с переводчицей, лауреатом премии «Мастер» и членом Гильдии «Мастера литературного перевода» Ольгой Варшавер. Встреча состоялась в рамках премьеры спектакля по книге Кейт ДиКамилло «Удивительное путешествие кролика Эдварда» на сцене театра «Малый». Мы поговорили с Ольгой Варшавер и узнали немного больше о детской литературе и тонкостях художественного перевода.
— В чем секрет успеха «Удивительного путешествия кролика Эдварда» в театре?
— Мне довольно трудно ответить на этот вопрос, потому что такое предсказать никогда нельзя. Когда я открыла Кейт ДиКамилло, она написала еще только первую книгу «Спасибо Уинн-Дикси». Мне показалось, что я нашла удивительное сокровище. Сразу захотелось подарить эту книгу русскоязычному читателю. Мне честно казалось, что все книги ДиКамилло удивительно сценичны, но, видимо, с «Кроликом» произошло особое чудо. Во-первых, театр увидел в этом картинку, и понял, что можно поиграть с куклой и актером. Почти во всех спектаклях присутствуют, даже в драматических театрах, кукла и актеры. Во-вторых, это потрясающая история. Она на уровне «Маленького принца». Это очень хорошая литература, которая заслуживает быть донесенной в самых разных видах и жанрах. Я человек глубоко театральный и то, что театр эту историю подхватил – счастье для меня. Но, в общем, это всегда лотерея, здесь не угадаешь. Секрет, наверное, есть, но нам с вами он не ведом.
— Если говорить о современной зарубежной детской литературе, какие имена вы назовете?
— Их много. Мне кажется, что я вправе говорить о тех авторах, которых я знаю и люблю, которых я перевожу. Сдается мне, что Кейт ДиКамилло вся замечательная, я уверена, что она будущий лауреат премии Андерсена, Нобелевской премии детской литературы. Кейт уже получила две премии Джона Ньюбери – американская премия за лучшую детскую книгу, причем не за «Кролика». Первая была за «Приключения мышонка Десперо», ее третью книгу. Вторая – за книгу «Флора и Одиссей. Блистательные приключения», которая, кстати, тоже уже вышла на сцену, спектакль идет в Москве.
— Книги детские, но темы ДиКамилло поднимает очень взрослые.
— Так и есть. Я всегда считаю, что с детьми надо говорить всерьез. Беречь их от реалий нашей жизни неправильно. Если это хорошая литература, то путь к сердцу ребенка она найдет всегда. У нас в классической детской литературе было очень много серьезных авторов, которые затрагивали взрослые темы. Короленко, например, «Дети подземелья». Поэтому нынешняя тенденция оградить ребенка от всего и посадить его в оранжерею мне не очень близка.
— Не кажется ли вам, что в современной отечественной детской литературе сейчас застой?
— Мне кажется, что сейчас уже нет. Он был некоторое время. Но сейчас есть очень хорошие авторы. Есть детские издательства, маленькие и на ручном управлении, вроде «Самоката» прежде всего. «Белая ворона», «КомпасГид», «Розовый жираф», «Клевер» – их много, и они делают очень хорошее большое дело, каждый в своей нише. И некоторые начинали исключительно с переводной литературы, потому что ее действительно много хорошей. Я работаю на этом поле и знаю, что книги проходят очень качественный фильтр, прежде чем попадают к нашему читателю. Они уже завоевали какие-то премии, потом проходят через руки наших отборщиков, которые для этих издательств читают книги. Да и сами переводчики зачастую приходят со своими проектами к издателю. Эти книги – сливки сливок. Но и в нашей детской литературе появились имена, например, книги Нины Дашевской. Это же просто чудо какое-то! Есть и в поэзии хорошие имена, и в прозе. Дарья Вандербург, Дарья Доцук, я даже боюсь кого-то обидеть, потому что имен действительно много. Анастасия Строкина и Наталья Волкова. Артур Гиваргизов. Они все замечательные авторы.
К сожалению, на мой взгляд, у нас скорее не складывается с театром. Вот это меня очень огорчает. Режиссеры плохо и мало читают, они привыкли ставить то, что ставили десятилетиями. Я это называю «синдром трех поросят». Это, конечно, очень грустно, поэтому такие события, как сегодняшнее, не могут не радовать. Хотя бы потому, что, во-первых, это удивительное прочтение, а, во-вторых, прочтение именно современной литературы. Хотя я думаю, что «Кролик» – это вечная литература, без привязки ко времени. Недаром некоторые спрашивают: «Как, ДиКамилло жива?» или «ДиКамилло наша современница?» А ведь на самом деле она моложе меня.
— Какие книги вы читали в детстве?
— Книг было не очень много, книги умещались у меня на двух полках. Какие-то я мечтала получить и не имела. Были любимые, были книги, которые я до сих пор храню. Их читали мои дети, и они до сих пор хранятся для внуков, которых еще пока нет, но книжки я храню. Мне кажется, что хорошие книги длятся, они работают для нескольких поколений. Даже не хочу называть какую-то конкретику. Но скажу коротко. В 1966 году вышел перевод «Алисы в Стране чудес» в исполнении Нины Демуровой. Это было мое детство, я тогда пошла в первый класс. Мне подарили на день рождения эту книгу. Я ее берегу до сих пор. Потом я познакомилась с Ниной Демуровой, и мы с ней очень подружились. Она дала мне тот самый волшебный пинок в художественный перевод.
— Получается, что она вас вдохновила?
— Да, она меня вдохновила и направила. В один прекрасный день я к ней подошла и спросила, что она мне порекомендует. Она преподавала у нас на факультете, я у нее не училась, но просто рискнула подойти. Она посоветовала посмотреть сборник, антологию для студентов: «Я ее составляла и поэтому отвечаю за материал, если вам что-то понравится, можете перевести и мне показать». Такие сигналы из космоса надо ловить, я его и поймала.
— На ваш взгляд перевод «Алисы в Стране чудес» в исполнении Нины Демуровой лучший?
— Их аж 26 штук. И почти в каждом есть что-то замечательное. Недавно в «Самокате» вышел перевод Евгения Клюева, а это наш замечательный сказочник, филолог и лингвист. В его варианте много очень хорошего. У меня есть вопросы к переводу, но есть места, на которые я смотрю, затаив дыхание, в удивлении от того, что этот сказочник смог сделать. Конечно, я поклонник Нины Демуровой, причем во всех проявлениях ее перевода, потому что она делала изначально вариант для детского чтения, а затем научный большой труд с комментариями, где комментарии занимают объем чуть ли не больший, чем сам текст. Это важно, потому что Кэрролл очень много всего вложил в эту книгу.
— Что вы читаете вне работы?
— Как в той шутке: «чукча не читатель, а писатель». Это не значит, что я не читаю. Читаю, конечно, стараюсь следить за новинками взрослой литературы. Но когда я перевожу что-то, будучи переводчиком, который воспроизводит интонацию, я боюсь читать. Это может сбить меня с тональности. Поэтому я не так много читаю, как хотелось бы, но стараюсь. Есть вещи, которые я в детской литературе стараюсь не пропускать. Например, переводы моей подруги Ольги Дробот, которая переводит с норвежского языка. Я читаю всегда, безусловно, потому что это не просто отличная литература, но это и потрясающее качество перевода.
— Не чувствуете ли вы себя немножко соавтором во время перевода?
— Конечно, здесь ничего не поделаешь.
— Нет ли соблазна привнести в текст что-то от себя?
— Это зависит от автора. Например, с Кейт ДиКамилло у меня такого соблазна нет никогда. Она пишет так, что у меня есть только задача собрать текст, не расплескать в ходе работы и донести до читателя именно так, как я это восприняла. Дело в том, что художественный перевод – это всегда интерпретация текста. Когда мы читаем, то тоже интерпретируем текст по-своему. Переводчик доносит свою интерпретацию еще и до читателя, не оставляет ее при себе. Я боюсь, что сейчас кого-нибудь обижу или удивлю, но любой перевод все равно что-то добавляет или убавляет. В итоге будет новое произведение. Конечно, переводчик является соавтором. И, если возникает совпадение мироощущения, интонации, а оно должно возникать у профессионала, то будет хороший текст.
— Нужно ли переводчику специальное образование или можно знать язык, быть энтузиастом и переводить?
— К вопросу о языке. Знать надо прежде всего родной язык: владеть им, ощущать всю палитру, богатство. Иностранный язык, конечно, надо знать, понимать, и у нас сейчас есть много подспорий, чтобы понять иностранный текст и даже его нюансы. У нас достаточно этих способов и методик, поэтому я всегда рекомендую начинающим переводчикам много читать прежде всего на родном языке. Это и есть наше главное образование. Хорошо бы получить ремесло из рук хорошего мастера. Специальное образование не обязательно может быть вузовским. Могут быть семинары по художественному переводу. Только не разовая акция, где дают мастер-класс, а что-то продолжительное, это очень полезно.
— На днях наконец-то вышла культовая и очень сложная для перевода книга «Бесконечная шутка». Ее как раз перевели два энтузиаста без специального образования.
— Да, таких переводчиков очень много, из них потом вырастают настоящие пираты. Такое бывает. Я конкретно про этот текст пока не могу ничего сказать, но в перевод действительно приходят очень разными путями. Скажем, наш знаменитый переводчик Виктор Голышев по образованию физик. Наш знаменитый поэт, эссеист и переводчик Григорий Кружков тоже физик по образованию. Прекрасный переводчик Владимир Бабков… по образованию физик. У этих физиков, наверное, так замечательно устроены мозги, что они умеют правильно складывать паззл перевода.
— Сейчас много спорят о буквальном и адаптированном под родной язык переводе. Чей вы сторонник?
— На этой теме мы сейчас залезем в такие дебри, что наше интервью никогда не закончится. Здесь нужен целый большой долгий разговор, и он будет очень серьезный. Если коротко, я бы сказала, что меня удивляют разговоры о буквальном переводе как о критерии хорошего текста, а говорят сейчас об этом все чаще. И я в ужасе. Я, конечно, сторонник русского языка. Это не значит, что главная наша задача – красота или удобочитаемость, гладкость перевода. Но надо использовать инструменты, которые есть в русском языке, учитывать именно языковые различия. Языковые, но не авторские. Если есть какая-то авторская особенность, то ее, конечно, надо искать и передавать по-русски, но, к сожалению, буквалисты тянут в русский язык и синтаксис, и лексику чужого языка.
— Часто ли вам приходилось вмешиваться в текст радикально?
— Я даже один раз написала автору, и он переписал главу, потому что я ему объяснила, что так не пойдет. Такое бывает. Это был Гэри Шмидт, книга «Битвы по средам». Я не знаю, какие изменения он внес в английский вариант. То, что у нас последняя глава этой книги отличается от первоначального издания – это факт. Гэри со мной полностью согласился. Поэтому да, такое случается, иногда приходится вмешиваться.
— Вы когда-нибудь переводили с кем-то в соавторстве? Тяжелее ли так работать?
— Да. Это накладывает определенные обязательства, но я перевожу исключительно со своими коллегами, с которыми мы из одной школы перевода. Никогда не возьмусь переводить с кем-то чужим. В свое время я отказалась переводить шестую книгу «Гарри Поттера», потому что его надо было распилить на три части и сделать это очень быстро.
— Три человека, каждый со своим взглядом. Накладывает ли такой перевод отпечаток на стиль?
— Хороший текст будет только в том случае, если это одна школа перевода. И если люди принимают взаиморедактирование. В этом случае мы распилили книжку на три части, а потом занимаемся взаиморедактированием. В итоговом варианте мы даже уже не знаем, где границы между частями, получается наш общий текст, тогда можно работать, так мы делали первую книгу Фрэнка Баума.
— Кто из коллег является вашим кумиром?
— Я назову несколько имен. У меня есть любимые переводчики, мои друзья и коллеги. Оля Дробот. Блестящий переводчик с французского Наталья Мавлевич. Чудесный стихотворец и переводчик, в основном стихов, Марина Бородицкая. Я их всех очень люблю, если я кого-то еще не назвала, то это потому что рамки интервью не позволяют, у меня все на уме, но боюсь не успеть.
— Вас интересует политическая тема в драматургическом контексте?
— Да, интересует. Более того, я хожу на судебные заседания по «театральному делу» Кирилла Серебренникова, и считаю, что это абсолютная политика. И в этом действительно есть своя драматургия. Другое дело, что это уже реальная жизнь, а не книга, здесь финал непредсказуем абсолютно.
— Почему так происходит, что между искусством и политикой постоянно разыгрывается драма?
— Потому что искусство – это передний край. Исконно поэт в России больше, чем поэт. И театр тоже законодатель определенных настроений. Власть это понимает. И пытается как-то воздействовать.
— Сейчас огромное количество книг и фильмов в переводах на любой вкус. Повсюду информация, в телевизоре игры на политической арене. Каким должен быть театр, чтобы чем-то выделяться во всем этом потоке?
— Театр – это вечное искусство, он сам по себе исключительный. Главное, чтобы люди театра понимали, что невозможно жить старыми формами и старым содержанием. Чтобы они двигались в ногу со временем. Я не говорю, что они обязательно должны выдумывать что-то из ряда вон, но они должны быть на одной волне со зрителем. Театр вечен, я абсолютно верю в него.
Фото автора.
Источник: 53 новости
