Мариуш Вильк: гражданин Севера Российской империи
Польский журналист и писатель Мариуш Вильк был участником антикоммунистического движения «Солидарность» и спичрайтером Леха Валенсы, дважды подвергался аресту. В 1991 году он приехал в Россию и с тех пор живёт на нашем Севере – на Соловках, в Карелии. Сейчас пишет свою шестую книгу.
7 ноября Мариуш Вильк побывал в Великом Новгороде. Он встретился с читателями в НовГУ и в библиотеке «Читай-Город», ответил на их вопросы. О своей былой политической деятельности рассказывать не захотел, зато с охотой говорил о книгах, экологии, Севере, маленькой дочери, войне.
- В девяносто втором году я побывал на войне в Абхазии и после этого понял, что не хочу больше заниматься журналистикой, особенно, военной. Я думаю, что съёмки умирающих на войне – это хуже, чем порнография, где «актёры» получают зарплату. А смерть это более интимная вещь, чем секс. Я почувствовал эту агрессивность медиа, и решил больше не заниматься журналистикой. Из Москвы я уехал на Север, где через несколько лет написал книгу «Волчий капкан» - о Соловках. Мне интересно исследовать, что творится сейчас с русской деревней. Солженицын сказал, что исчерпание деревни – это самое важное, что произошло в XX веке в России – важнее, чем революция. Интересно мне и то, что творится с малыми народами России, такими, как саамы. Книга «Дом над Онего», в какой-то мере, это книга о моём собственном доме в Карелии. Это очень старый деревянный дом, ему сто два года.
- Почему вы решили поселиться в России?
- Меня часто об этом спрашивают, тем более, что я приехал в Россию, когда все стремились на Запад. Я отвечаю, что живу не в России, а на Севере. Первые русские люди появились на Соловецких островах в 1436 году. А первые люди вообще – около восьми тысяч лет назад. То есть Соловки в России – это эпизод из их жизни. И я абсолютно не уверен, что через несколько тысячелетий места, где я сейчас живу, будут частью России. Я не живу проблемами России, не интересуюсь тем, что обсуждают в Думе в Москве.
На Западе, когда меня спрашивают о стереотипах в отношении России, я говорю: первая ассоциация, которая у многих возникает в связи с этим словом – луковицы православных храмов. Хорошо, но где чумы, юрты? А одна Якутия величиной со всю европейскую часть страны. Алтай, Чукотка, ненцы, саамы, тувинцы, буряты – это всё тоже Россия. Я могу сказать также, что живу в Российской империи, и не считаю, что это плохо. Думаю, что нет другой формы для объединения огромного многонационального пространства. Австро-Венгрия, Речь Посполитая – всё это империи. Национальные государства появились достаточно недавно, и на примере Балкан мы видим, к чему может привести стремление к их созданию. Не дай Бог, если где-нибудь в Татарстане начнётся национальный конфликт. Российская Федерация интересна именно как империя. Если Франция или Австрия достаточно однородны, то Россия – это целый мир, где есть, например, православие, и есть ислам, буддизм и шаманизм.
А Север мне близок, потому что это для меня, кроме всего прочего, состояние ума. Ума, который словно опустошён после медитации. Но эта пустота не nihil, ничто, она содержит в себе потенцию всего.
- Кто ваши любимые писатели?
- Из русских авторов я с удовольствием читаю Василия Голованова (и дружу с ним). Очень люблю его книгу «Остров для оправдания бессмысленных путешествий». Люблю Михаила Шишкина. Очень люблю Пелевина – то, что было у него до «Священной книги оборотня». В последних вещах он, по-моему, повторяется. А имена иностранных писателей, боюсь, ничего вам не скажут, потому что, к моему удивлению, их в России не переводят или переводят очень мало, несмотря на довольно хорошее состояние российского книжного рынка. Например, немецко-английский писатель Зебальд. Он погиб в автокатастрофе в 47 лет и один человек из нобелевского комитета сказал, что Зебальду должны были дать премию, но считали его слишком молодым, думали, что есть претенденты, которым надо успеть дать её раньше. Зебальд, по-моему, подвёл итог экспериментам Марселя Пруста и Джеймса Джойса и показал литературе XXI века новые ходы, в очень ясной, не авангардной манере. Насколько я знаю, на русский переведена одна его книга, «Аустерлиц». Самый большой мистик XX века для меня Томас Мертон, который был монахом католического ордена, но ушёл очень далеко. Он погиб в 1968 году в гостинице в Бангкоке от удара током. Мне нравятся писатели-странники, такие же, как и я сам.
Немецкая газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» писала недавно о книгах польского автора:
«Вильк поэтизирует прошедшее и утерянное; он может в прямом смысле безгранично предаваться воспеванию - в меланхолически-драматических красках - просторов Русского Севера, не скатываясь при этом в напыщенность… Как бы польский журналист ни критиковал деградацию ценностей и расхлябанность своей «второй родины», он все же защищает ее перед Западом, и в первую очередь перед теми своими соотечественниками, которые критикуют Россию, порой доходя до русофобии, и которые так гонялись за европейским миражом… Караван поляка-русофила, в котором его сопровождают кошки и жена Наталья, продолжит свой путь. Мы с нетерпением ждем новых сообщений с периферии, а пока почитаем эти - сидя у батареи, нагреваемой за счет российского газа».
Фото: Алексей Александров.
Источник: Ваши Новости
