«Рок над Северной Пальмирой». Беседа со Львом Дунаевым
12 июля 2024 год, 21:06 - Общество
«53 новости» продолжают публиковать книгу известного новгородского музыканта Дмитрия Иванова (Бардымского) «Рок над Северной Пальмирой. Интервью, лирические отступления». Предыдущие главы вы можете прочитать по этой ссылке. *** Симфорок — это перспективное музыкальное направление, соединяющее в себе элементы симфонической музыки (струнный ансамбль) и музыки современной (барабаны, клавишные, гитара, бас-гитара). В результате музыка звучит по-современному ритмично и, благодаря струнным инструментам, более благородно. Начало этому направлению было положено в середине 1960-х годов, когда для записи ставшей мировым хитом песни Yesterday звукорежиссер и продюсер группы «The Beatles» Джордж Мартин предложил добавить струнный квартет. Участникам группы такая идея понравилась, и они использовали струнные инструменты также и в песнях «Eleanor Rigby», «She is leaving home», «All you need is love». В дальнейшем эту идею использовали уже другие группы — «Bee Gees», «Pink Fioyd», «The Hollies», а группа «Deep Purple» в 1969 году записала концерт для оркестра и группы. С тех пор любая рок-группа, желающая показать художественность своего творчества, приглашает симфонический оркестр, если может себе это позволить. А если не может, использует синтезатор и выбирает режим «Стрингз». У нас в Новгороде симфонический оркестр выступает как с традиционной классической программой, так и с исполнением рок-, поп-хитов — как зарубежных, так и отечественных. Это происходит благодаря художественному руководителю и дирижеру оркестра, Льву Дунаеву, который помимо художественного дара и эрудированности, обладает такими качествами, как тактичность и деликатность. Эти качества необходимы не только руководителям творческих коллективов, но и руководителям любого уровня. Несколько лет назад Льву Александровичу пришла идея соединить симфонический оркестр с ритм-группой. Для этого он пригласил лучших музыкантов Великого Новгорода и подготовил несколько программ, где симфоническая музыка объединяется с популярной. Это интервью для книги состоялось 11 апреля 2024 года, незадолго до начала концерта камерного оркестра Новгородской филармонии. За час свободного времени между репетициями и деловыми встречами мы попытались охватить необъятное, поэтому разговор получился обстоятельным, живым и искренним. Делимся с вами фрагменты этой беседы. – Первый вопрос у меня такой: почему наша современная поп-музыка не пользуется популярностью во всем мире, в частности, на Западе? И не только там, но и в других странах? – Думаю, что тому причиной является принадлежность всевозможных масс-медиа и интернет-изданий Соединенным Штатам и странам Европы. Как правило, чтобы попасть на страницы крупнейших международных СМИ, нужно там находиться. Наши музыканты уезжают туда, чтобы оказаться «на виду», но там они растворяются среди огромного количества местных и очень хороших исполнителей. В свое время повезло, например, группе «Парк Горького», они на Западе попали в чарты и стали популярны и очень известны (песня «Moscow calling», например). Наши же СМИ более ориентированы на то, что происходит в России. – То есть, нет заинтересованных лиц, которые могут это у нас продвинуть? – Я думаю, что нас просто, может быть, не воспринимают серьезно в определённых жанрах. Все же джаз – это в большей степени Америка, поп-музыка и рок – это Европа и Америка. Так сложилось, что они этим изначально занимались, и у них есть сложившиеся традиции и механизмы раскрутки. Поэтому, конечно, очень мало кто пробивается. Думаю, в этом причина. – Может быть, тут дело не в художественных достоинствах? – Абсолютно. Наша музыка зачастую гораздо интереснее — у нас есть очень интересные аранжировки, поиски стилей — просто мне кажется, что так исторически сложилось. – Как Вы думаете, что в современной музыке важнее – мелодия, гармония или ритм? – И то, и другое, и третье. Всё важно. Не может существовать мелодия без ритма и без гармонии. Если это мелодия, у которой нет гармонии, то это просто монодия, просто мелодия акапельная. И такая музыка тоже есть — и вокальная, и прекрасные исполнители на народных инструментах играют одноголосие. Но она получается непрофессиональная. Профессиональная музыка — это комплекс и гармонии, и мелодии, и ритма. Поэтому я думаю, что все важно, а что главнее — не знаю. – Мы упоминали о джазе. Владимир Борисович Фейертаг говорил: «Ритм звучит, неизвестно, будет ли мелодия или нет, но нам уже хорошо». – Вообще джазовая музыка подразумевает как минимум гармонию и ритм, а потом уже всё это венчает какая-то мелодия или импровизация, потому что джазовая музыка предполагает не какие-то заученные формы. Хотя есть, конечно, определённые джазовые стандарты, которые все знают, есть даже Джаз-бук, три или четыре тома, это известные мелодии, которые повсеместно распространены, и даже у нас в России, не говоря уже про Европу и Америку. Но мелодия очень часто импровизационная, а ритм, форма и гармония остаются, в общем-то, незыблемыми. Это принцип джазовой музыки. – А вот в период становления джаза в США танцевальные залы и рестораны, где исполняли джаз, не разрешали открывать вблизи учебных заведений и родильных домов. Там ещё давно предположили, что это пагубно влияет на психику. Например, синкопы ведут к расхлябанности, поскольку предполагают опережение основного ритма. – А почему Вы думаете, что они пагубно влияют? Очень многие люди любят джаз, и даже дети под него прекрасно засыпают. Мне кажется, что просто именно в тот исторический момент подобное было не принято. – У нас тоже джаз до 1954 года запрещали. – О, да: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Да, было такое, но это, скорее всего, просто не нравилось кому-то из партийной верхушки… – А как Вы думаете, не может ли музыка каких-то крайне радикальных жанров способствовать падению нравов в обществе? – Я думаю, что может, и конечно, такая тяжёлая музыка, как хард-рок или хэви-метал вызывает в людях определенную агрессию. Но людей, которые не употребляют алкоголь и наркотики, это никак не затрагивает. А вот те, кто злоупотребляет, конечно, могут агрессивно воспринять. Тут ведь ещё нужно понимать, что такая музыка нацелена на молодежь, у которой ещё нет ориентиров в жизни. Они ещё не понимают, что хорошо и что плохо. Хотя тоже не факт. Вообще, определённое падение нравов — это та самая история «секс, наркотики, рок-н-ролл». Это же американский девиз 60-70-х годов, когда Пресли был популярен. Некая вседозволенность, фривольность. Её очень романтизируют в фильмах, эту эпоху. Но это эпоха непростая, и я думаю, что из-за этого очень много людей ушло из жизни совершенно напрасно. Это было, но нужно было, видимо, чтобы человечество через это прошло… В нашей стране это как-то миновало, потому что у нас другие моральные устои, и религиозные, прежде всего. У нас Церковь имеет очень большое значение, и не только православная, ведь Россия многоконфессиональная страна. – Сейчас происходит слияние жанров, когда рок-хиты исполняются симфоническими оркестрами, или когда классика исполняется рок-группами, которые делают переложения некоторых тем. Так популяризируются классические авторы, Бах, Моцарт, Чайковский. Какое направление более перспективное? – Мне кажется, что здесь оба направления перспективны, но здесь нужно понимание, какая ставится цель. Вот, например, в нашей филармонии уже было две программы иностранных рок-хитов, одна программа популярной музыки с камерным оркестром. И одна программа русских рок-хитов. Так вот она даже больше понравилась зрителям, поскольку они знают эту музыку и поют. Для чего мы это делали? Для того, чтобы молодежь, да и не только она, обратила внимание на то, что в кремле есть замечательное здание филармонии. Многие мимо него проходили и даже не знали (новгородцы!), что в городе есть филармония, и в этой филармонии что-то происходит — какой-то оркестр есть, народный, камерный, что есть певцы. Некоторые просто этого не знали. Их внимание было сосредоточено на чём-то другом. И вот такими громкими проектами мы обратили на себя внимание, мы добились большого успеха и показали, что играем музыку разных жанров. И я хочу сказать, что это сразу привлекло большое количество новой публики. Новые лица, мы их не видели никогда. И это отмечают и билетёры, которые за долгие годы работы уже запомнили зрителей. А что касается переделки классики в рок, то это по сути та же самая история нормального развития рок/классических отношений. У нас сейчас готовится программа, когда мы играем классическую музыку, которая будет переработана и переработана красиво. Это не будет издевательство над ней, мы действительно сделаем вкусно. И мы будем это играть в более роковом стиле. И очень надеемся, что публика и жители города оценят. И, кстати, мы её не только здесь будем играть, но и повезём на гастроли. Это наш новый творческий эксперимент, хотя он не совсем новый, и много кто делал уже и лет 15 назад, если не 20. Но надо делать хорошо, чтобы людям нравилось и не возникало ощущения, что мы надругались над классикой. Хотя некоторые адепты не одобряют. И я считаю, что есть вещи, которые неприкосновенны, поскольку они стилистически не подходят для этого, а какая-то музыка подходит. Когда я ещё учился в училище, у нас был парень, который учился чуть младше меня, он делал доклад по музыкальной литературе «Влияние Баха на рок-музыку» и реально показывал примеры. У нас тоже есть эксперимент небольшой, мы скомпилировали Баха и группу «Scooter». Получилось довольно интересно, и народ был в восторге. – Как Вы думаете, насколько интересны в музыкальном отношении наши группы? – Вообще в музыкальном отношении? Вы знаете, есть довольно много примитивной музыки. В принципе надо понимать, что сложная музыка с гармоническими оборотами невероятными, она может далеко не всем понравиться. Людям нравится простая музыка, легко запоминаемая. Кто-то говорил, что после премьеры оперы Верди, которая была в Ла-Скала, весь зал ходил и напевал мелодию. Она легко запоминающаяся. А тот же самый Чайковский про Верди говорил, что «господин Верди наводнил всю Европу своими шарманочно-вальсовыми мотивчиками». Но это запоминается. Когда-то это тоже была отчасти попса, а сейчас это легендарная классика. И как оно дальше будет через 150 лет… Вот, скажем, творчество каких-то российских групп. Мы же не знаем. Кто-то уйдет в небытие, кто-то останется на плаву, придут новые исполнители, и группы будут продолжаться. Бог его знает, как это сложится. Но интересные группы, конечно, есть. Вот сейчас «Король и Шут» переживает второе рождение. Даже я участвую в таком проекте, с «Imperial Orchestra». – Да, у «Короля и шута» есть мелодичные интересные ходы. – Да, так это круто. Мы с ребятами как раз обсуждали, что это очень интересно. Есть, конечно, очень простое. А есть нарочито простое. Есть такая песня «Проказник-скоморох», так там специально сделано таким образом, чтобы подчеркнуть народность, фольклорность этакую. Это же тоже на самом деле сложно стилистически, это нужно «родить», услышать и потом внедрить, аранжировать, популяризировать, чтобы это зашло. Целая история с этими песнями! – Говорят, что поп-музыка от рок-музыки отличается текстами. Не злоупотребляют ли музыканты в угоду мелодии текстами? – Иногда злоупотребляют. Ну вот взять хотя бы рэп, по-моему, бессмысленный и лично меня раздражающий. Эти тексты должны быть провокационными, со скверными словами или некими вызывающими политическими призывами к каким-то нехорошим действиям. Молодежи нравится, но они абсолютно бессмысленны в музыкальном отношении. Потому что там сплошная аранжировка, сплошной ритм. А мелодия как таковая практически отсутствует. И речитатив бывает разный. Если мы возьмем моцартовские речитативы или речитативы из кантат Баха, то это совершенно разные вещи… Поэтому мне кажется, что эта музыка скоро отомрет, как любая модная тенденция. Она была какое-то время, и она умирает, а классика остаётся вечной. – Какие современные произведения и исполнители Вам нравятся? – Современные… Вы знаете, я, в принципе, много чего слушаю, но в основном я, конечно, сосредоточен на классической музыке и вновь появившихся я даже особо и не знаю. Потому что я телевизор просто физически не смотрю. Такие каналы, как MTV, я в принципе не смотрю, это «мусорный» канал для раскрутки порой совершенно бездарных исполнителей, это просто шоу-бизнес. Поэтому из современного я не могу назвать, что бы меня прямо зацепило. Я это просто не слушаю. – Вы же ещё с хором работаете. Есть ли разница в работе с хором и оркестром? – Ну как сказать, это ведь две немножко разные субстанции. Оркестр играет на инструментах, и они через своё мастерство извлекают звуки из инструментов. А хор, или певец — он сам инструмент, и ты извлекаешь звук из него лично. Вот в этом есть большая разница, конечно, это и психология совершенно другая и много нюансов. Вплоть до того, что если резко похолодало, то все певцы резко стали бы себя плохо чувствовать, у них бы голос перестал отвечать. Буквально недавно была история, что на юбилее оркестра произошла замена певца прямо в день концерта. Потому что Илюша Селиванов, солист Большого театра, приехал и говорит «Я не звучу, не могу на сцену выходить в таком виде». И нам пришлось менять на другого солиста — из Мариинки. Потому что из Москвы я уже никого не мог привезти в день концерта. Слава Богу, Питер рядом. Вот такая история, это живой-преживой пример. Голосовой аппарат у певцов очень капризный. Если чуть-чуть простудился, то уже всё, человек петь нормально не может. С любым музыкальным инструментом практически не бывает таких проблем. Понимаете, можно всегда взять другую скрипку. Хотя это, конечно, не совсем так, и хорошие скрипачи играют только на своем инструменте, они не будут на чужом играть, или, скажем, духовики. Но, тем не менее, если у тебя струна порвалась, ты её поменял. Волос вылез из смычка, то ты поменял этот волос или взял другой смычок, второй, третий. А голос ты второй-третий не возьмёшь. Поэтому это психологически разный подход. Музыканты — это очень ранимые личности, с которыми надо очень деликатно работать, указывая на недостатки. Нужно ещё иметь право указывать им на эти недостатки, а для этого ты должен иметь авторитет. Я не могу, например, петь лучше, чем классные солисты Большого театра, Мариинского. Я не солист, я не могу делать всё лучше. На скрипке играть лучше, чем концертмейстер оркестра, на трубе играть — это невозможно. Поэтому нужно предлагать им что-то, чтобы их заинтересовать, тогда они тебе вообще всю душу выложат. Это сто процентов, это доказано. Поэтому хорошие дирижёры, настоящие, на которых нужно ориентироваться, они предлагают. Величайшие, не только российские, а мирового масштаба. Они предлагают какие-то варианты решений художественного плана, потому что технически музыканты знают лучше тебя как это надо сделать. С певцами немножко сложнее, потому что у них фантазия порой ограничена их образованием. Далеко не каждый певец может похвастаться образованием с пяти лет до семи в музыкальной школе, потом с семи до восемнадцати в музыкальном училище или специальной музыкальной школе, потом пять лет консерватории, потом ещё какая-нибудь аспирантура, потом ещё какая-нибудь практика. Далеко не все певцы имеют такое развернутое образование. Многие в пение приходят вообще со стороны. Некоторые приходят в пение, скажем, в двадцать лет. Для скрипки это просто невозможная история! Есть музыкальные школы для взрослых, но там люди занимаются для себя, это хобби, а в профессию они не смогут пойти, это просто невозможно. – Я слышал такое мнение: для того, чтобы воспитать хорошего музыканта, исполнителя для оркестра или ансамбля, достаточно семи лет музыкальной школы и четырёх лет музыкального училища. А уже кто дальше идет в консерваторию – это отработка супер-навыка, это супер-исполнитель или руководитель музыкального коллектива. А просто исполнителю на скрипке или виолончели достаточно этого образования. – Знаете, я иногда шучу: «Я когда-то был музыкантом и играл на рояле». Могу Вам сказать такую вещь, что для того, чтобы можно было так утверждать, надо этот путь пройти. Я этот путь прошёл и смею Вас заверить со всей ответственностью, что два года до музыкального училища, одиннадцать лет училища и пять лет консерватории — и ты только-только начинаешь после этого что-то играть. Это если мы говорим про высочайший уровень, который хотят слышать люди. Их не интересует, что у тебя что-то не получалось, что ты прогулял пять раз специальность за полугодие, что-то не сдал, их это не должно вообще волновать. Они пришли на концерт оторваться от своих тяжёлых дел, встретиться с Прекрасным. Они пришли для того, чтобы погрузиться в эту атмосферу, а не думать о том, что «Вот этот лажает, этот лажает. У них тоже все плохо, я тогда больше не приду. У нас там на производстве всё плохо, то не подвезли, это не подвезли. Ну и у них тоже не подвезли». Зачем это? Мы должны показывать, что жизнь не только из проблем состоит. Зрителя не надо посвящать, что кто-то что-то не смог, это неправильно. Никто даже не знает, чего мне стоит организация всего этого. Мы просто это предлагаем, и публика нам верит. И приходят на концерты, и благодарят нас своими аплодисментами. Опять-таки, люди платят деньги за билеты, поддерживают нас финансово. – Вы слышали о таком коллективе «Concord orchestra»? Они в Новгород приезжали пару раз. Как Вы к ним относитесь? – Это тот самый случай, когда это шоу-бизнес. – Они танцуют теперь больше. – Вот как можно играть на флейте и танцевать? Или на скрипке? Для этого надо хотя бы разочек это попробовать самостоятельно сделать. И надо понимать, что живого исполнения вы там не услышите. Может быть, иногда кого-то включают. Я имею в виду, что качество игры должно быть здесь и сейчас. Люди зачем пришли? Фонограмму послушать? Я ничего не утверждаю, но абсолютно уверен, что невозможно прыгать и бегать и при этом качественно играть, как играют люди, которые сидят в правильном положении, которые видят правильные ноты и так далее. Как симфонический оркестр. Зритель-то думает, что это по-настоящему. А по-настоящему это не так совсем. Чем, например, отличаются наши рок-проекты? Мы играем живьем, и это видно. У нас был недавно концерт в честь Дня работника культуры. И я показал, что песню заканчиваем, а там идёт третий куплет. А я просто забыл, что третий куплет есть. У меня партитура есть, но я на неё не смотрел, потому что дирижировал и увлёкся очень сильно. И я им показываю, что заканчиваем, а они продолжают играть. Публика счастлива, потому что это происходит живьем, а не просто включили компакт-диск. Люди ценят качественную игру, и они хотят платить деньги за качество. – А вот еще есть оркестр имени Иоганна Штрауса. Андре Рьё им руководит. – Это интересная сама по себе история. Они здорово играют. Он тоже популяризирует, играет на огромных площадях. Во-первых, он сам прекрасный скрипач и немножко дирижирует. Но он берёт такую программу, которая, в общем-то, не требует дирижера. И Иоганн Штраус тоже не дирижировал, он просто брал скрипку и играл. Я тут погрузился в эту тему. Иоганн Штраус, который сын, когда приезжал в Павловск, там концерты заканчивались Бог знает во сколько. Были специальные поезда для знати, которые привозили народ в Павловск и потом в два-три часа ночи отвозили их обратно на Витебский вокзал. В Павловске селилась знать, и чтобы летом услышать Штрауса, они снимали за бешеные деньги эти дома. Это же целая история. А он просто брал скрипку и красиво играл свои сочинения, собирал оркестр, кого-то привозил, кого-то брал из русских музыкантов. И это было классно, стильно. Он приезжал два или три раза в Россию. У него здесь была какая-то невероятная любовь с дамой знатного рода, и её родители их брак не благословили. Он написал по этому поводу шикарный вальс, который называется «Прощание с Петербургом». Он здесь был, конечно, обласкан очень сильно. Вот это такой стиль, если возвращаться к этому нидерландскому скрипачу. Он перенял его, он красиво играет, в красивом костюме, это людям очень нравится. – Я смотрю на публику, там видно, что люди плачут. Видно, что доходит до них. – Ну конечно. Это очень красиво, стильно. Вот за такое я голосую. – По поводу духовности. Смотрите, популярная музыка на Западе возникла на основе музыки соул, спиричуэлс, ghost of song. А у нас есть какие-то духовные начала в популярной музыке? Какое-то духовное влияние на поп-музыку и рок? – Вы знаете, я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Что такое спиричуэлс, госпел? Это околобожественные тексты. Или тексты, которые были взяты по мотивам каких-нибудь псалмов или духовных текстов, на которые негры в свойственной только им манере научились придумывать музыку и делать такие радостные и благостные или нерадостные и неблагостные песни, некое отчасти театральное шоу. И у них это, конечно, очень популярно. А у нас в Церкви, Православной Русской Церкви и не только, такое вообще недопустимо. Это неприемлемо. Я не могу себе представить, как я могу во время богослужения танцевать. У африканцев это в крови, они любят двигаться, петь, подпевать. Это целая огромная культура, у нас такого нет. – У протестантов есть, например. – Ну вот сколько протестантской церкви лет? Или какие-то ответвления католической церкви, сколько им лет? А сколько лет православной вере? Давайте об этом подумаем. Почему она и называется так — истинная православная вера? Я православный человек, я регент хора Исаакиевского собора вот уже двадцать один год в этом году будет. И я не представляю себе, как кто-то из рокеров взял бы и начал глумиться над святыми текстами, как-то их начал коверкать из серии «Иисус любит тебя». Это в принципе недопустимо. И я не думаю, что Церковь это будет сильно приветствовать. Тем более, сейчас влияние Церкви на людей, духовное воспитание становится всё больше и больше. И я вижу в этом только плюсы. Вот в Исаакиевском соборе проводятся основные знаковые мероприятия Петербурга. И там огромное количество детских хоров, оказывается, они поют духовную музыку. Нам-то кажется, что дети только бегают по дворам, на самокатах катаются, а они еще и в церковь ходят и причащаются, и поют в духовных хорах, и в воскресные школы ходят. Просто мало, надо больше. Этого должно быть как можно больше, это традиция русская, всю жизнь она была. Родители на службе, дети в воскресной школе. Вот у нас в Исаакии в приделе Святой Екатерины дети сидят во время службы. На «Символ веры» и «Отче наш» они встают, поют. Им, конечно, тяжело всю службу сидеть. Но они слышат её своими ушами, и в подкорку к ним она заходит. Они рисуют, какие-то поделки делают, потом после службы у них чаепитие, беседа с батюшкой, все причащаются. Ну не будут эти дети плохими гражданами, это невозможно, их правильно воспитывают, в том числе, и в воскресной школе, где нормальные педагоги с пониманием, которые любят детей. Очень важно — детей надо любить. Это вообще отдельная история. Я двадцать лет был педагогом, могу много чего рассказать по этому поводу. Не в школе, я был педагогом в училище, но я видел все эти вещи. Как-то ушли мы от темы, но я считаю, что определенное влияние духовной музыки на рок-музыку есть, потому что и рок-музыканты тоже ходят в церковь. Надо быть совсем «отбитым», чтобы вообще ни во что не верить. Как говорил Высоцкий, «даже в чёрта назло всем». – А на музыкантов оказывается влияние, если они в детстве пели в хоре? Вот Джон Леннон и Пол Маккартни в разное время пели в церковном хоре. – Может быть. Но все же тут немного другая взаимосвязь. Есть определенные данные, которые Бог даёт или не даёт. Развить, конечно, можно что-то, но я много раз говорил, что человеку с маленьким ростом в баскетболе делать нечего. Или в волейболе. Он может высокий прыжок развить, но он никогда не выйдет на тот уровень, на котором находится человек с ростом 2.15. Вот если у человека есть слух, то в церковном ли он хоре будет петь или он в музыкалке будет петь, если он вообще пойдет в музыку. Если у него к этому есть талант, то он должен состояться. А если у человека, как говорят, медведь на ухо наступил, то это бесполезно. Развить некоторые вещи, к сожалению, невозможно. Не на пустом месте эти люди стали одними из самых и известных людей на планете. Популярнее, чем многие президенты и политики. Леннона и Маккартни знают, наверное, все. – Есть такое мнение, что наши рок-группы — это самодеятельная бардовская песня под электрогитару и барабаны. – Такое мнение есть, и не просто так оно возникло. Но надо понимать, что те рок-группы, которые добились успеха даже у нас в России, они не просто так это сделали. Не потому что их вдруг кто-то раскрутил. Значит, что-то в них было. Ведь многие мальчишки проходили через это: «я хочу быть музыкантом, я хочу быть рок-звездой». Сколько этих групп было — тысячи, десятки тысяч? Из этих десятков тысяч что-то реально внятное писало, допустим, сто групп. А из ста групп мы знаем двадцать. Не просто так эти музыканты стали популярными. Да, конечно, им повезло, и они попали к какому-то продюсеру, но продюсер никогда не взял бы непонятно что, ведь он вкладывает в это свои собственные деньги и пытается заработать. Никто не будет раскручивать посредственность. Сто процентов. Ну, только если это не твоя дочка или твой сын, и ты миллиардер. Вот только в этой ситуации. Жёстко звучит, но это факт. – Раньше было принято считать, что песни должны писать профессиональные композиторы, профессиональные поэты, как писали, допустим, Тухманов, Таривердиев, Бабаджанян. А когда пишет человек без всякой подготовки, что получается? – Мы знаем огромное количество непрофессиональных поэтов-песенников и композиторов. Давайте просто вспомним Высоцкого. Конечно, у него не было профессионального музыкального образования, его упрекали в этом постоянно. Но то, что он играл в театре и то, что он играл в кино… Вы можете сказать, что это неубедительно? Это же не просто убедительно, это гениально. Я когда езжу в Новгород, и когда начинаю засыпать за рулем, я врубаю Высоцкого. Потому что его манера, когда его тексты положены на музыку, та проблематика, которую он поднимает в своих текстах, она заставляет человека думать, сопереживать этому. И я просыпаюсь сразу же, потому что сразу голова включается, и начинаешь как-то душой это переживать. Помимо всей сатиры, которой он подчёркивает просто в десятку все людские пороки, и не только людские, а всякие разные — и чиновников он высмеивает, и вообще нашу жизнь, и все это преподносит в такой поэтичной форме. У него есть глубоко философские тексты, которые заставляют задуматься на многие десятилетия вперед. Почему его слушают люди? Почему в Советском Союзе Высоцкий был популярнее Брежнева точно? Я воспитывался на Высоцком, сын мой знает Высоцкого, жена моя знает Высоцкого, мама моя, папа, естественно. Почему люди подражали ему? А ведь он не Бабаджанян, не Тухманов, как Вы сказали, не Пахмутова — величайший композитор. Но песни эти знают все. Вот такая вот история. Значит, есть некоторая одаренность, какая-то приближенность к людям невероятная. – То есть, значит, не обязательно профессиональные композиторы должны сочинять, а группы сами могут? – Могут, могут и группы. Масса есть групп, которые делают классные тексты и музыку сочиняли, не будучи профессиональными музыкантами. А есть те, которые профессиональные, и сочиняли очень посредственную музыку и быстро разваливались. Тут от таланта многое зависит, а это Бог либо дал, либо нет… P. S. Напомним, что в подкаста «53 новостей» Лев Дунаев рассказал о своём опыте съёмок в сериале «Шаляпин». Текст: Дмитрий Иванов (Бардымский). Фото: Алексей Павлуцких, пресс-центр правительства Новгородской области, пресс-служба министерства культуры Новгородской области, ВК-группа НОТКА (Новгородского областного театрально-концертного агентства).
Источник: 53 новости
